— Мог это быть обвиняемый? — спросил первый судья.
— Я не верю в это. С Хуаном Кристиа, когда он был отравлен, находился молодой человек, который именовал себя Раймоном. По разным рассказам, у этого Раймона рыжевато-золотистые волосы и ангельское лицо. Я не могу видеть человека, который пришел в суд, но присутствующие здесь могут сказать, подходит ли к нему это описание.
— Чтоб ты сдох в муках и гнил в аду, слепой, паршивый ублюдок! — выкрикнул Иосиф.
— Это проклятье Хуан Кристиа призвал в последней агонии на голову своего убийцы, — сказал врач.
— Он мертв? Хуан? — спросил Лука с потрясенным видом. — Бедный Хуан Кристиа. Что бы ни говорили о нем, он вылечил много людей.
— Похоже, и убил многих. Или, что еще хуже, предоставил многим другим средство убивать своих соперников и врагов.
— Не могу в это поверить, — сказал Лука. — Хуан был умным человеком и великодушным. Когда он скончался?
— По-моему, двадцать третьего или двадцать четвертого октября, когда его преосвященство был очень болен, — ответил Исаак.
— Кажется, вы говорили, — заметил епископ, — что в то время путешествовали по провинции в поисках работы.
— Я тогда не путешествовал, ваше преосвященство, — заговорил Лука. — Со дня святого Михаила в сентябре я находился в Вилафранка де Пенедес, уехал оттуда уже после дня всех святых. Мне посчастливилось найти работу у столяра, город нанял его сделать превосходный резной сундук для королевского дворца. Сундук преподнесли его величеству уже в этом году. Уверен, что в Вилафранке есть люди, которые меня помнят — я жил и столовался у вдовы, имя которой могу вам назвать. Это в высшей степени почтенная, честная женщина. Если беднягу Хуана не отравили где-то поблизости, я не мог находиться там, где он был, чтобы совершить такой ужасный поступок.
— Его отравили далеко от Вилафранка де Пенедес, — сказал Исаак. — Но, думаю, сержант вашего преосвященства, который тщательно наводил справки в связи со смертью этого человека, сможет дать более подробные показания, чем я.
— Можно мне сказать? — послышался голос из зала.
Секретарь что-то пробормотал судьям.
— Конечно, сеньор Мордехай, — ответил первый судья.
— Судя по письмам, которые я получил из Мальорки, этот Иосиф — сын некоей Сары, которая время от времени работала в доме моей родственницы, Перлы, матери моей двоюродной сестры Фанеты. Он очень напоминает мне молодого человека, который приехал ко мне в октябре и назвался Рувимом, сыном Фанеты. Волосы у него те же самые, но он подрос, пополнел и отрастил бородку.
— Тогда подойдите, сеньор Мордехай, и посмотрите на него повнимательней.
Мордехай протиснулся через толпу и подошел к Иосифу.
— Так, Иосиф, — сказал он. — Это ты. Уже не называешь себя Рувимом. Я так и думал. Бородки недостаточно, чтобы ввести меня в заблуждение.
— Я никогда не встречался с вами раньше, — сказал Иосиф. — И очень рад этому.
— Каким ядом ты отравил мою двоюродную сестру Фанету и ее несчастного сына? — негромко спросил Мордехай. — Перла описала мне их смерть таким образом, который не оставляет сомнений, что они были отравлены, но как это сделал после отъезда с острова? Потребовалось много дней, чтобы они умерли? Или яд дала им твоя мать? Вот почему ты пытался убить сеньора Даниеля, так ведь? Чтобы он не успел никому сказать, что Фанета и Рувим мертвы. Потому что ты верил рассказам о золотых чашах и ложках, о том, что родные твоего друга обладают богатством, какое и не снилось воплощенной алчности.
— Уведите меня от этих людей! — крикнул Иосиф, пытаясь вырваться из рук крепко державших его стражников. — Вы не можете заставлять меня слушать их.
Беренгер махнул рукой, и стражники увели Иосифа.
— Сеньора Рехина, — сказал епископ так спокойно, словно ничего неуместного не произошло. — Вы хотели дать показания в защиту сеньора Луки?
— Я хотела сказать, что сеньор Лука не мог доставить склянки с ядом и не мог изготовить яд так, чтобы я не знала этого.
— Нам бы хотелось получить от вас объяснение, — сказал первый судья.
И Рехина ясным, уверенным голосом изложила свои показания.
— А вы, сеньор Ромеу, — спросил Беренгер, — можете сказать, что знаете о передвижениях обвиняемого?