Так теология возносится на вершину наук — истина может быть открыта в полном объеме, но пока еще никто не овладел ей полностью. А посему главная цель интеллектуала заключена в глубоком синтезе. Древние мудрецы сказали далеко не всё необходимое, но этого, несомненно, вполне достаточно, чтобы с помощью логики постичь, наконец, веру разумом. Желающих сказать последнее слово оказалось немало, и потому спорам не было конца. Главным предметом всех дискуссий являлись комментарии к текстам — попытки их логического анализа, выявления главного смысла и выведения новых актуальных следствий. Университетские доктора чувствовали в себе достаточно сил и способностей, чтобы ставить под вопрос и подвергать анализу любой текст. Так рождались новые оригинальные мысли, но эти мысли сразу же вели к спорам.
В период своего рассвета схоластика помогла западной культуре совершить решающий шаг — поддержать пылкие умы в поисках новых идей. К концу средневековья, запутавшись в цепях собственного метода и оставшись, по сути, детищем XIII века, схоластика уже не давала новых плодов и вызывала одно лишь презрение. После наступления эпохи барокко устаревшая, но крепко засевшая в университетах схоластика уже возбуждала лишь обоснованную неприязнь.
Книги
Коль скоро основой образования становятся тексты, то фундаментом обучения делается книга. Она перестает быть исключительно предметом роскоши, превращаясь в рабочий инструмент, которым пользуются многие и пользуются часто. Да, книги все еще стоят дорого, но все же они постепенно становятся доступней, меняется их облик. Благодаря прогрессу в изготовлении пергамента страницы книг получаются тонкими, гибкими и легкими. Формат книги уменьшается, чтобы ее было удобно держать в руках. Тростинка в руке переписчика сменяется гусиным пером, что упрощает и ускоряет работу, а также приводит к появлению готического минускула. Миниатюры и прочие украшения остаются лишь в манускриптах у состоятельных юристов, тогда как остальные книги оформляются в основном уже без лишней вычурности. Сами книги стремительно наполняются сокращениями, нумерацией разделов и рубрик, появляются оглавления и алфавитные списки. Никогда прежде тексты не были такими понятными и такими доступными для читателя.
А раз имелся спрос, то книга превратилась в товар. Переписчики и библиотекари быстро занимают важное место в университетской жизни.
Истоки университетских кризисов
К сожалению, описанная университетская структура таила в себе множество противоречий, повлекших целый ряд непрерывных кризисов.
Самым первым вопросом, разумеется, был финансовый. Жизнь в городе стоила недешево, книги и учебные принадлежности — тоже. Мэтры, как и прочие ремесленники, считали естественным брать плату за свой труд с тех, кто им пользуется, — с учеников. Одновременно с этим римский престол настаивал на бесплатном образовании, ведь знания есть божий дар, доступ к которому должен быть равным для бедного и богатого. Доходы преподавателей осуждались, как недостойные. Разумеется, полностью устранить плату за обучение не удавалось, но папство старалось изыскивать средства на поддержку университетов. Это означало, что все профессора неизменно становились служителями церкви, клириками. Немногие светские школы могли учить лишь письму, счету, иностранным языкам — минимуму того, что в первую очередь требовалось купцам.
Влияние церкви распространяется и на учебные программы. Медицина и гражданское право подвергаются нападкам, поскольку они далеки от религиозной проблематики. Роджер Бэкон — достаточно прогрессивный для своего времени мыслитель — полагал, что гражданским юристам не место в рядах церкви. Для богословов считалось недостойным излишне увлекаться натуральной философией, которой отводилась роль служанки теологии.
Поскольку никакой серьезный спор с Римом был в принципе невозможен, то очень быстро возникает пропасть между профессиональной подготовкой интеллектуалов и требованиями технической, экономической и социальной эволюции общества. Связь науки и практики оказывается парализованной на несколько столетий.
Другой стороной религиозного статуса оказалась оппозиция обычных университетских клириков растущему числу мэтров из монашеских орденов.
Доминиканцы сразу же устремляются в университеты, поскольку для аргументированной борьбы с ересями им требовалась серьезная интеллектуальная подготовка. Францисканцы, напротив, поначалу держатся взглядов своего основателя, считавшего науку препятствием для чистой веры, но постепенно они отходят от такой позиции и тоже начинают проявлять интерес к образованию. Первое время монахов встречают хорошо, но вскоре начинаются стычки.
Разногласия носят чисто корпоративный характер: монахи получали степени по теологии без предварительного обучения свободным искусствам, читали лекции во время университетских забастовок, жили на милостыню и потому не требовали платы за свои курсы. Многим студентам нравилось учиться у монахов — те часто оказывались неплохими лекторами.
Накал борьбы стремительно возрастает и переходит на догматический фронт. Мэтры-клирики в бессилии и ярости начинают огульно обвинять монахов в лицемерии, алчности, жажде власти и, наконец, в ересях. Римский престол не упускает возможность заступиться за верные ордена, чем укрепляет свой авторитет и жестко ставит зарвавшихся профессоров на место. Ремесленный дух интеллектуалов получает серьезный удар от религиозного мировоззрения.
С другой стороны, именно монахи оказываются лучшими умами схоластики, на вершине которой, безусловно, возвышается доминиканец Фома Аквинский.