На уровне слов...
Но тут я позволю себе отступление — и в связи с моим членением текста на колоны, и в связи с определением, что такое «слово».
А. М. Пешковский в статье «Стихи и проза с лингвистической точки зрения» (А. М. Пешковский. Сборник статей. Д.—М., 1925, стр. 153—166) предлагает свой способ определения ритмичности художественного текста. Основа его, как я упоминал,— «фонетическое предложение», практически равнозначное и колону и синтагме. Фонетическое предложение, по учению Пешковского, состоит из тактов: «[...] число тактов в каждом фонетическом предложении [...] всегда равно числу словесных ударений» (стр. 156), то есть всех слов, кроме предлогов, частиц, некоторых местоимений и союзов, примыкающих к предыдущему или последующему слову (энклитик и проклитик). «Такт» Пешковского на деле равнозначен более употребительному в современной лингвистике термину «фонетическое слово».
Разбив на фонетические предложения бытовой разговор, записанный со стенографической точностью, Пешковский обнаружил, что число тактов в фонетических предложениях совершенно хаотично. Высокую ритмическую организацию Пешковский демонстрирует на примере текста Гоголя «Чуден Днепр при тихой погоде [...]».
Исследователь предлагает два варианта членения текста Гоголя на фонетические предложения (при одном членении в приведенном им отрывке 11 фонетических предложений, в другом варианте — 17). Таким образом, по Пешковскому, членение на фонетические предложения (или, по литературоведческой терминологии, на колоны) не безусловно однозначно. В этом я нахожу еще одно оправдание моего способа членения на большие и малые колоны.
При членении фонетических предложений на такты «у Гоголя на каждом шагу соседние цифры оказываются одинаковыми». То же мы видим в тексте Паустовского, который я анализирую.
У Пешковского в членении текста Гоголя на 17 фонетических предложений (более или менее соответствующим моему членению текста Паустовского на малые колоны) тактов оказалось: 2, 2, 2, 3, 3, 1, 1, 2, 2, 3, 1, 3, 3, 2, 2, 2, 2. «На каждом шагу соседние цифры оказываются одинаковыми»,— замечает Пешковский (стр. 164).
То же видим в ритмически организованном тексте Паустовского.
В первом абзаце «Зеленоватый [...]» фонетических слов (тактов) в малом колоне — 3, 3, 3, 2, 3, 4, 3, 3, 3, 3, 5 (последняя цифра — клаузула).
Еще равномернее распределение фонетических слов в трех коротких абзацах; например, в абзаце «Как передать на полотне [...]» фонетических слов — 3, 3, 3, 3, 3, 3.
Остается еще уровень слоговой...
При подсчете слогов всего цитированного мною текста соотношение ударенных слогов со слабыми оказывается обычным для русского языка — одно ударение на три слога.
Но есть ряд небезразличных для оценки ритмичности текста отклонений от нормы.
Начинается ритмизованный текст с предложения особенно плавного. Первое ударение в предложении на четвертом слоге («зеленоватый»), а во всем предложении на 34 слога всего 9 ударений, то есть меньше средней языковой нормы. А в первой фразе заключительного, седьмого, абзаца встречается шесть неударенных слогов подряд («нужно было соединение [...]») — слово «было» в этом контексте безударное.
В двух периодах («Не было ни слов, ни сравнений [...]» и «Не было слов, чтобы [...]») количество слогов в колонах очень неравномерно: от 2 (в одном случае) до 15 (в одном случае). Средняя цифра для первого периода — 6 слогов в колоне, для второго периода — 8 в колоне. По подсчетам Гиршмана и Орлова (в упомянутой выше статье), средний объем колона в произведениях русских классиков — от 5,9 до 8,8 слогов.
В первом периоде восемь раз встречается по 3 неударенных слога подряд, один раз — 4, и один раз — 5 неударенных подряд; во втором периоде — тоже восемь раз по 3 неударенных подряд, два раза по 4 подряд, и один раз — 5 неударенных подряд.
Соотношение ударенных слогов со слабыми отклоняется от средней языковой нормы и в клаузулах: в первом периоде (от слова «сообщавших») — 6 ударений на 24 слога,— то есть одно ударение не на три, а на четыре слога; почти то же самое в клаузуле второго периода (от слова «замерзшего») — 4 ударения на 15 слогов. Это маркирует клаузулы, ритмически выделяя их повышенной, по сравнению с предшествующими колонами, плавностью.
Высказанными соображениями о единственной у Паустовского попытке преодолеть «вялость человеческой речи» отчетливой ритмизацией описания Кара-Дага я и закончу свои заметки о пейзаже в повести «Черное море».