Елизавета Ивановна была очень напугана. Конечно, за детей, которые вот-вот утонут, она боялась? Нет, она панически испугалась за себя!
«Как у всех втайне трусливых людей, страх у Елизаветы Ивановны переходил в озлобление против тех, кто был причиной этого страха. Увидев далеко в море головы двух ребят, она пережила панический испуг. Каждую секунду они могли исчезнуть под водой и больше не появиться, утонуть, а отвечать за это должна будет Елизавета Ивановна. Никто не вспомнит, не подумает, что виновата, в сущности, совсем не она, а прежняя воспитательница, все порядки в детдоме [...]. В любую минуту из-за каких-то мальчишки и девчонки ее безупречная репутация могла погибнуть» (стр. 137—138).
Но когда все кончилось благополучно, она обрадовалась. Не спасению ребят, а тому, что теперь-то есть достаточный повод для решительных мер. Ведь она, в сущности, ненавидит мальчишек и девчонок, которых собирается воспитывать. И презирает воспитателей, добрых и внимательных к этим потенциальным преступникам. А Людмила Сергеевна? Ей рассказали о происшествии Алла и Кира. Все ждут, как попадет Лешке. И сам он понимает, что этого не избежать...
«Людмила Сергеевна поднялась и, подойдя, положила руку ему на плечо:
— Ну, Алеша, не ожидала... не думала я, что ты такой молодец.
Лешка недоверчиво посмотрел на нее.
— Да, молодец! — повторила Людмила Сергеевна и села на стул, стоящий напротив.— Как человек помогает попавшему в беду — это самая лучшая и верная проба для человека. Ты испытание хорошо выдержал...
Лешка вспомнил, как он, струсив, метнулся в сторону от Киры, и покраснел.
— И все-таки тебя следует наказать. Ты нарушил строжайший наш закон, запрещение [...] не заплывать дальше, чем разрешено [...]. Но я не хочу тебя наказывать [...]. Обещай мне никогда не заплывать далеко и не допускать, чтобы другие это делали. Обещаешь?
— Обещаю! — хриплым, сдавленным голосом сказал Лешка.
— Вот и хорошо! А теперь иди ужинать, уже звонят» (стр. 136—137).
Познакомив нас с материнским отношением Людмилы Сергеевны к детям, ее уверенностью, что воспитывает прежде всего здоровая среда, Дубов показывает и ее реакцию на происшествие. Педагогический ход — похвала вместо наказания — действен своей неожиданностью. Он успешен потому, что гармонирует с атмосферой доверия, созданной в детдоме Людмилой Сергеевной.
И, разумеется, в такой атмосфере нетерпима Елизавета Ивановна с ее подозрительностью и вкусом к жестким мерам. Ей пришлось уйти через два дня. «...По-видимому, ждать окончания испытательного срока не стоит»,— прощается с ней Людмила Сергеевна. Дипломированная воспитательница нашла себе место по душе — мы еще встретимся с ней в роли инспектора гороно.
Внезапная для детей реакция на поступок Лешки — не случайность, а стиль педагогической работы Людмилы Сергеевны. Он характерен для одаренных воспитателей, не признающих педагогических штампов. Мы помним сильные, долгодействующие моральные удары поощрением вместо наказания (иногда наоборот — наказанием вместо ожидавшегося поощрения), о которых читали опять же в «Педагогической поэме» и в «Республике Шкид».
Секрет успеха таких ударов — в чутье к индивидуальности и восприимчивости «объекта воспитания», к его характеру, к деталям события, которое потребовало вмешательства. А «объектом» иногда может быть и целый коллектив детей.
Как-то после экскурсии в краеведческий музей, где детдомовцы между прочим знакомились с дворянским бытом, ничем прежде не примечательный, послушный мальчик Толя, «отрада воспитательских сердец», внезапно взбунтовался. Он был дежурным по столовой и отказался накрывать на стол — «лакеев нет, теперь не капитализм».
«В иное время дикий заскок этот без труда можно было бы унять, нелепый гнев и глупая оскорбленность взбудораженного мальчика угасли бы в конфузливом смешке, но сейчас исход поединка подстерегала вокруг в десятки глаз и ушей выжидательная тишина. Да Толя и не услышал бы ничего: сейчас он упивался своим геройством. Любая нотация, наказание только ожесточили бы его, а глупая выходка засияла бы ореолом жертвенности».
Ситуация требовала урока всему коллективу.
«— Хорошо,— как можно спокойнее сказала Людмила Сергеевна.— Раз так — обеда сегодня не будет» (стр. 194).
Дети опешили: при чем тут они, почему все без обеда — пусть дежурит завтрашний, очередной. Но Людмила Сергеевна замену не разрешила. Сидит она у себя в кабинете взволнованная: «А не слишком ли глубоко лопату засадила? Что как черенок хрустнет да обломится?..» Да, в педагогическом эксперименте всегда есть элемент риска. Воспитатель только по результатам узнает, верно ли учел все тонкости ситуации — они ведь тоже всякий раз индивидуальны! — пойдет ли коллектив по намеченному для него руслу.