В повести о Сереже открывается черта Коростелева, которая не могла раскрыться в «Ясном береге»: Коростелев не только талантливый организатор и воспитатель коллектива, он талантливый отец.
Как выручил Сережу воспитательный дар Коростелева в день потрясающих впечатлений!
Умерла прабабушка. В гробу лежало что-то непонятное. «Оно напоминало прабабушку: такой же запавший рот и костлявый подбородок, торчащий вверх. Но оно было не прабабушкой. Оно было неизвестно что. У человека не бывают так закрытых глаз [...]. Но если бы оно вдруг ожило, это было бы еще страшней. Если бы оно, например, сделало: «хрр...» При мысли об этом Сережа вскрикнул» (стр. 239—240).
Для малышей смерть непостижима. И потому они ее отрицают. Формы отрицания различны — они зависят от индивидуальности, развития, богатства фантазии. К. Чуковский в книге «От двух до пяти» посвятил теме «Дети о смерти» специальную главу. В ней несколько десятков подлинных высказываний малышей о смерти, записанных со слов детей или их родителей, а также выраженных в художественных произведениях (в том числе у Шарова и Пановой). Так или иначе смерть всегда отрицается ребенком. Умирают не все или умирают не всегда — самые частые решения. И малыши настоятельно требуют от взрослых подтверждения.
Что делать? Конечно, не пожимать плечами, как воспитательница в «Леньке» Шарова, когда мальчик сказал, что дохлая птица улетела. И не настаивать, что все умрут, и ты тоже. Подлинный воспитатель не станет лишать детей оптимистической веры в вечную жизнь на земле — в крайнем случае, если уж всеобщее бессмертие невозможно, то хотя бы его, малыша.
«Все там будем»,— сказала тетя Тося на похоронах прабабушки. Вернулись домой.
«Они сели есть. Сережа не мог. Ему противна была еда. Тихий, всматривался он в лица взрослых. Старался не вспоминать, но оно вспоминалось да вспоминалось — длинное, ужасное, в холоде и запахе земли.
— Почему,— спросил он,— она сказала — все там будем?
Взрослые замолчали и повернулись к нему.
— Кто тебе сказал? — спросил Коростелев.
— Тетя Тося.
— Не слушай ты тетю Тосю,— сказал Коростелев.— Охота тебе всех слушать.
— Мы, что ли, все умрем?
Они смутились так, будто он спросил что-то неприличное. А он смотрел и ждал ответа.
Коростелев ответил:
— Нет, мы не умрем. Тетя Тося как себе хочет, а мы не умрем, и в частности ты, я тебе гарантирую.
— Никогда не умру? — спросил Сережа.
— Никогда! — твердо и торжественно пообещал Коростелев.
И Сереже сразу стало легко и прекрасно. От счастья он покраснел — покраснел пунцово — и стал смеяться. Он вдруг ощутил нестерпимую жажду: ведь ему еще когда хотелось пить, а он забыл. И он выпил много воды, пил и стонал наслаждаясь. Ни малейшего сомнения не было у него в том, что Коростелев сказал правду: как бы он жил, зная, что умрет? И мог ли не поверить тому, кто сказал: ты не умрешь!» (стр. 241—242).
Это один из самых сильных эпизодов повести. Тут все действенно — каждое слово, построение фраз, реплики найдены точно. Вдохновенность педагогического решения Коростелева, экспрессия его ответа («твердо и торжественно пообещал») вызвала бурную реакцию Сережи. Свалился страшный груз с души, ему стало легко и прекрасно. Вероятно, никогда прежде он не ощущал так остро радости жизни (пил воду и стонал наслаждаясь) .
Один из законов умного воспитания — детям не надо врать. Но есть и другой закон — опасно разрушать внутренний мир ребенка. Иногда фантастические построения, преображающие действительность, необходимы малышу на пути к реалистическому познанию мира.
Случается, что законы эти приходят в противоречие — тут-то и нужна чуткость воспитателя, чтобы понять, когда первый закон не только можно, но и следует нарушить.
Смерть, небытие для ребенка непредставимы и страшны, особенно своя смерть. С этой мыслью человек свыкается на протяжении многих лет и в сущности никогда не перестает ей внутренне сопротивляться (с этим, разумеется, связаны и мифы всех религий о загробном бессмертии). И десятки высказываний малышей, собранные К. Чуковским, и художественные изображения отношения детей к смерти — одно из самых сильных как раз в «Сереже» Пановой — убеждают, что тут не надо говорить правду.