Сверкает снег, «мчится в окошечке прямо на Сережу».
Вот теперь повесть кончена. Счастлив Сережа, счастливы читатели — ведь и с них снят тяжкий груз Сережиного горя. Снят он с Коростелева, им самим снят — человеком богатой души, смело восстановившим справедливость. Своей властью взрослого он вернул Сереже детство и счастье. Вернул Сереже себя. И себе Сережу.
Януш Корчак писал:
«Вы говорите:
— Дети нас утомляют.
Вы правы.
Вы поясняете:
— Надо спускаться до их понятий.
Спускаться, наклоняться, сгибаться, сжиматься.
Ошибаетесь.
Не от этого мы устаем. А от того, что надо подниматься до их чувств.
Подниматься, становиться на цыпочки, тянуться.
Чтобы не обидеть». (Я. Корчак. Когда я снова стану маленьким. М., 1961, стр. 19.)
Коростелев сумел подняться...
О богатстве и содержательности внутреннего мира малыша, о силе его чувств, переживаний, о талантливом воспитателе Коростелеве написана повесть Веры Пановой «Сережа».
Они появились вместе, парой — рассказы «Валя» и «Володя». И читателям сразу стало ясно, что они тесно связаны, почти нераздельны. Позже, во всех сборниках Пановой, «Валя» и «Володя» всегда печатались рядом. Так и в Собрании сочинений.
Внешняя связь определяется тем, что в первом рассказе — «Валя» — появляется Володя и в поезде, мельком, знакомится с Валей (больше они не встречаются), а действие рассказа «Володя» начинается в том же поезде, хотя потом повествование на время возвращается к более ранним событиям его жизни.
Первый рассказ — о судьбе девочки в начале, девушки в конце Отечественной войны, второй — о ее ровеснике в годы войны. Оба героя (Валя во второй части посвященного ей рассказа) возвращаются в Ленинград из эвакуации. Они были в разных местах. Есть нити, связывающие рассказы, но художественные задачи «Вали» и «Володи», а соответственно и структура их различны.
«Валя» — своего рода диптих. Первая картина называется «Отъезд», вторая — «Возвращение». Эти заголовки определяют предмет изображения: в первой части — эвакуация и облик Ленинграда в августовские дни 1941 года, во второй,— близится конец войны, Валя возвращается в родной город.
Конструкция рассказа — короткие главки-эпизоды. Действия очень мало: изображается облик города, бытовые сценки, разговоры действующих лиц, цементированные мыслями, переживаниями и наблюдениями Вали.
Каждая главка — более или менее законченный эпизод, протекающий в короткий промежуток времени (внутри эпизода течение времени почти не ощущается). Поэтому повествование воспринимается как ряд зарисовок, характеризующих атмосферу — отъезда (в первой части) и возвращения (во второй).
Сравнение с произведением изобразительного искусства подкрепляется ограниченностью каждого эпизода в пространстве — неизбежной в живописи, но, разумеется, необязательной в литературе. В первой части читатель видит двор дома, где живет Валя, комнату ее семьи, вокзал, с которого уезжает на фронт отец, в семи эпизодах из десяти — кусочек улицы у другого вокзала, где Валя с матерью и сестренкой ждут посадки, и, наконец, вагон. Та же ограниченность пространства в эпизодах второй части. Она соотносится с ограниченностью времени действия каждого эпизода.
На протяжении всего рассказа Валя не совершает ни одного поступка. О ее внешности — ни слова. Но мысли, переживания, впечатления Вали пронизывают все, что изображено в рассказе, и в то же время определяют психический облик, душевный строй девочки — в первой части, девушки — во второй.
Ленинград в начале войны — одна из существенных тем изображения первой части. Автор и здесь сумел сохранить характерную для рассказа ограниченность пространства каждого эпизода.
Валя с матерью и сестренкой едут в трамвае на Витебский вокзал провожать уезжающего на фронт отца.
«Витрины магазинов были заслонены фанерными щитами. На одном щите наклеена газета. На другом написаны стихи черной краской. Валя прочла название стихотворения: «Ленинградцам».
В небе висела серебряная колбаса.
Чей-то памятник был обложен мешками с песком.
По мостовой шли мужчины в штатском, с противогазами, и с ними военный командир.
Стояла очередь перед лотком с газированной водой.
Бежала собачка на ремешке, за ней бежала, держась за ремешок, девочка с авоськой, в авоське капустный кочан как мяч в сетке.
Все это плыло в пекле дня — щиты, стихи, колбаса, собачка, мешки, пробирки с красным сиропом, военные и штатские» (стр. 366—367).