— О земле говорить буду, о кормилице нашей, — негромко, неторопливо начинает Терентий Семенович, все также бережно держа перед собой ладони чашечками.
«Так вот что он держит в них и протягивает нам — ЗЕМЛЮ! Две горсти земли!» — вдруг доходит до нас, и все вскакивают, бросаются к сцене и, стоя, молча слушают.
— Начнем с хлеба — главного продукта народного питания. Требуется его все больше и больше, и вряд ли придет такое время, когда мы скажем: «Всё, хлеба нам хватит». Пашни же, способной родить хлеб, наоборот, становится меньше — наступают на нее стройки, города. Во всем мире так происходит. И это большая проблема. Велика наша страна — да земли лишней нет. Расширять же зерновое поле в крупных масштабах за счет осушения болот, сведения лесов — может пагубно сказаться на балансе природы. Да уж и сказывается: меняется климат на больших пространствах. Один здесь выход и самый надежный способ умножения продовольственных ресурсов — это постоянное, систематическое повышение плодородия почвы. И получается, что начинать охрану природы надо с земли, с постановки земледелия, а уж потом все остальное. Повышать урожаи с умом, чтобы природа и красота ее от нашего вмешательства не страдала.
Известно, что земля по своему составу неодинакова: где-то она больше богата питательными веществами, в других местах меньше или совсем скудная. И само определение «плодородие» означает в разных почвах различное как по количеству, так и по качеству содержание органических соединений. Основным же показателем почвенного плодородия является наличие в ней биологически активных веществ, которые накапливаются в естественных условиях сами по себе или создаются человеком и привносятся в почву в виде удобрений.
— Понятно ли я говорю? — обращается Терентий Семенович к слушавшим его.
И зал отзывается:
— Понятно, понятно!
— А есть, наверное, среди вас деревенские жители, ставшие горожанами?— спрашивает Мальцев.
— Есть,— слышатся голоса в разных местах зала.
— Да... Деревня теряет работников, а значит, и кормильцев страны — вот что плохо. Требуются особые меры и помощь деревне. Кем бы вы ни были в городах — без хлеба-то никуда.
Хлеб — это такой вид энергии, без которой ни одна шестеренка у станка не закрутится, самолеты не полетят. Чем больше хлеба, тем крепче и могущественнее страна, значит, и оборона ее надежнее. Вот что такое хлеб. С ним и стол — престол, а хлеба ни куска — и стол доска. Раньше-то так говорили, не лишне и нам помнить народную мудрость.
Когда я был крестьянином-единоличником, считал так: «Моя пашня. Мой хлеб». Когда колхоз у нас организовался, на первом же собрании колхозники избрали меня полеводом и дали наказ землю держать в почете, очищать от сорняков и заставлять из года в год давать хлеба все больше и больше. Так, вся земля колхозная стала моей, и с тех пор я за нее отвечаю. Пока растет хлеб — это мой хлеб, а как вырастет, уберут его — уже не мой, а пашня по-прежнему моей остается, и надо снова выращивать хлеб.
С самой ранней весны и до поздней осени, до снега, все время в поле, и все мои радости и печали тоже здесь. Хлеб хорошо растет — радуюсь, нет — печалюсь. Но, к сожалению, не всегда мы получаем от земли сполна то, что она способна дать нам. Землю никогда не обманешь, и только на искреннюю любовь и настоящую заботу отвечает она добрым урожаем...
О земле говорил колхозный академик и о человеке на ней. О необходимости серьезно заниматься воспитанием юношества с самого детства, о привитии трудовых навыков и высоких гражданских качеств.
— Все у нас с вами есть,— тепло, по-отцовски звучит голос.— Сыты, обуты, одеты, а вот должной советской нравственности не достает. И успехи наши будут значительнее во всех сферах, если сами мы будем лучше.
Два часа говорил Терентий Семенович, и два часа одним с ним дыханием жил зал.
А когда закончил, сославшись на позднее время, его окружили, засыпали вопросами и не отпускали еще долго. По-прежнему не унималась снежная буря. Терентий Семенович попрощался и отправился в обратный путь домой в ночь, в снег, за двадцать километров. О чем он думал в ту дорогу? О хлебе? О молодых людях, которым надлежало хозяйствовать на земле? О собственных невзгодах? Немалые силы требовались, чтобы отстаивать свою точку зрения.
Спустя много лет я напомнила Терентию Семеновичу о встрече с молодежью в университете культуры, о тракторном «переходе» через снежные заносы от села до города Шадринска и о том, как же были мы ему благодарны за приезд, за разговор. Он, то ли занятый другими мыслями, то ли давно забывший о той поездке,— немало их у него было и есть — разве все упомнишь, сказал только: «Разве я мог не приехать?»