(Длинная пауза в 22:08.) Мы не будем спешить...
(«Хорошо». Джейн с самого начала сеанса говорила медленно.)
Накопившийся с веками объем непризнанной искусственной вины повысил уровень подавленной энергии, что привело к насильственным действиям. А ненависть одного поколения взрослых, родители которых погибли на войне, помогает возникновению следующей войны.
Не преступи. Конечно, запрет должен быть весьма гибким, чтобы включать все ситуации, в которые может попасть сознательное существо. Инстинкты животных и их место в природе ограничивают их численность. С бессознательной и непонятой любезностью они оставляют место для других.
Не совершай насилия против природы, жизни или земли. Говоря вашими словами, все сущее стремится к выживанию и жаждет жизни, оно изобильно и процветает, но не ненасытно. Оно следует внутреннему бессознательному порядку, подобному четкому порядку хромосом, их связям и ограничениям численности. Клетка, ставшая жадной, может уничтожить жизнь тела.
Не преступи. Принцип касается и жизни, и смерти. Можете сделать перерыв.
(22:18–22:37.)
Едва ли есть что-то загадочное в мысли о том, что жизнь может убивать. На биологическом уровне вся смерть сокрыта в жизни, а жизнь — в смерти.
Как я уже говорил в связи с другой темой (сеанс 631, глава 7), вирусы живые. Они могут быть и благоприятными, и опасными, в зависимости от общего состояния тела. В раковых клетках идет неконтролируемый рост; в сущем каждый вид занимает свое место, и если один размножается, нарушая порядок, то опасности подвергаются жизнь и тело самой земли.
С этой точки зрения перенаселенность — это преступление. Ваш вид игнорирует естественную вину и в случае войны, и в случае излишнего роста. Когда один человек убивает другого, определенная часть его разума всегда, независимо от его остальных убеждений, понимает происходящее преступление, даже если и пытается его оправдать.
Когда женщина рожает в перенаселенном мире, она тоже частью сознательного разума понимает, что происходит преступление. Когда ваш вид замечает, что уничтожает другие виды и нарушает естественное равновесие, он осознает свое преступление. Если естественной виной пренебрегают, задействуются другие механизмы. Снова рискну повторить: ваши проблемы во многом проистекают из того, что вы не признаете ответственность своего сознания. Оно должно оценивать реальность, которая бессознательно формируется по образу и подобию ваших мыслей и ожиданий.
Когда вы не принимаете этого сознательного знания, отказываетесь от него, вы отказываетесь от одного из лучших «инструментов», когда-либо созданных человечеством. Вы, по сути, отказываетесь от своего наследия, от того, что принадлежит вам по праву рождения.
(С чувством.) Когда это происходит, всему виду, по определению, приходится отступать к остаткам старых инстинктов — тех, которые не были предназначены для сотрудничества с сознательным, мыслящим разумом, и не учитывают ваш опыт. «Миг воспоминания» для них — упрямое сопротивление импульсам. То есть человек лишен возможности полностью использовать отрегулированные, тонкие инстинкты животных и при этом отрицает сменившие их сознательные и эмоциональные разграничения.
(22:52.) В результате передаются настолько противоречивые сообщения, что вы оказываетесь в положении, когда не может победить ни истинный инстинкт, ни разум. В итоге получаются искаженная версия инстинкта и неполноценное использование разума, пока вид лихорадочно пытается контролировать свой путь.
Сейчас вы в ситуации, когда перенаселение компенсируется войнами (пауза) или же болезнями. Но кто должен умереть? Молодые, которые стали бы родителями детей. Понимание природы естественной вины во всей ее полноте спасло бы вас от этих испытаний.
Тогда на национальных врагов или главу другого государства накладываются «демоны», ваши проекции. Иногда население в целом проецирует на другие большие группы образы собственного неявного разочарования. Даже в Огастесе мы видим героя и злодея, раздельных и различных. Если уж человек может быть так разделен, то нация и мир — тем более. И вид тоже. Небольшой перерыв.
(23:02–23:12.)
Итак, диктовка. Кстати, так может оказаться разделена и семья. Один ее член будет казаться героем, а другой — злодеем, или демоном.
Например, у вас двое детей, один из которых в целом ведет себя как Огастес Первый, а другой — как Огастес Второй. Один кажется мягким и послушным, а другой — жестоким и неуправляемым, и вы можете так никогда и не увидеть сходства их поведения, замечая лишь очевидные различия. Однако постоянно быть «хорошим», вежливым и послушным для ребенка столь же неестественно, как и непрекращающаяся жестокость. В таких случаях обычно получается, что один из детей проявляет скрытое агрессивное поведение за всю семью. Такие разбалансированные структуры поведения означают также, что любовь тоже не выражается свободно.