Однако под всем этим вы, как и положено, отлично сознаете свою реальность в бытии. Но вы полностью игнорируете все изменения своей внешности, начиная лет с тридцати, — тем самым теряете свою реальность как существа в пространстве и времени.
Вы будете подавлять все мысли о смерти, умирании или старости, перекрывая вполне естественные чувства, которые должны вывести вас из молодости. Вы отрицаете материальное существование тела, его участие в смене сезонов. Вы лишаете себя естественных биологических, энергетических и ментальных движений, которые должны повести вас дальше.
Можете сделать перерыв.
(22:37–22:54.)
Итак, в данном контексте одна из проблем объясняется ассоциациями на слова «старость» или «старый». В вашей культуре считается, что молодость — это гибкость, активность, острота чувств. Быть старым, старше, в общем считается постыдным: это быть застывшим, вышедшим из моды, быть частью прошлого.
Обычно вы отчаянно пытаетесь остаться молодыми, чтобы скрыть свои убеждения о возрасте и нейтрализовать связанные с этим эмоции. (Пауза.) Но, отказываясь принять реальность своего бытия, вы отвергаете какие-то аспекты своего духа. Ваше тело существует в мире пространства-времени. Опыт, который вы получите в шестьдесят, так же важен, как и полученный в двадцать. Изменение вашего образа должно сказать вам определенные вещи. Притворяясь, что изменений не происходит, вы блокируете биологические и духовные послания.
В старости организм определенным образом готовится к новому рождению. Объединенный опыт духа, разума и тела касается не только окончания одного сезона, но и подготовки к следующему. В этой ситуации существует все, что вам необходимо для движения вперед, не просто со смирением, а с огромным агрессивным стремлением к новой жизни.
Таким образом, отказ от своей реальности во времени приводит к тому, что вы застреваете во времени и становитесь им одержимы. Если вы примете свою целостность во времени, тело сможет функционировать до естественного конца, в хорошем состоянии, свободное от искаженных невидимых вам представлений о времени. Если вам кажется, что молодость идеальна, и вы боретесь за нее, одновременно полагая, что старость неизбежно означает болезни, то создаете ненужные противоречия. В результате старение происходит согласно вашему негативному настрою.
Каждый человек должен изучить свои собственные убеждения. Можно начать с чувств, которые к ним обязательно приведут. Для этого, как и в остальных случаях, вы можете использовать записи, если хорошо владеете словом. Записывайте свои убеждения по мере того, как они открываются вам, или составьте список своих интеллектуальных и эмоциональных предположений. Может оказаться, что они совершенно различны.
Если у вас есть физические симптомы, не избегайте их. Прочувствуйте их реальность в своем теле. Позвольте эмоциям течь свободно. Если вы им позволите, они приведут вас к убеждениям, которые вызвали проблему. Они проведут вас по аспектам вашей реальности, с которыми вам необходимо разобраться. Эти методы высвобождают вашу естественную агрессивность. Вам может показаться, что эмоции затягивают вас, но доверьтесь себе — повторяю, это естественное движение вашей сущности, которая стимулирует творение. Пойдите этим путем — и вы отыщете решения всех своих проблем.
У Рубурта в «Диалогах» есть чудесный пример того, как он позволил свободно течь своим чувствам, хотя сначала боялся их. Не каждый способен писать стихи, но все люди по-своему одарены творчески и могут пойти за своими эмоциями, как Рубурт, даже если из этого и не получится поэмы.
Рубурт поймет, о каком отрывке я говорю. Используйте его.
Вы должны понимать, что ваш сознательный разум вполне компетентен, у него правильные идеи. Ваши убеждения формируют ваше тело и вашу жизнь и воздействуют на них.
Можете сделать перерыв.
(23:17. Джейн с удивлением узнала, что была в трансе почти полчаса. Ей казалось, что прошло лишь несколько минут. Даже приводится отрывок из ее книги, о котором говорил Сет. Джейн написала его пять дней назад. В этом отрывке смертное «Я» говорит с душой.
«Но сейчас
Мое тело дрожит и глубоко дышит.
Старая злость
Поднимается с кончиков ног.
Тяжелая черная дыра
Вырастает из желудка в гортань,
Оставляя свой вкус на языке,
Который наливается тяжестью
Несказанных, невыплаканных слов,
Давно забытых разумом,
Но оставшихся в моей крови.
Пепельные статуи
Непроизнесенных слогов,
Образы, которые должны были умереть,
Рвутся с моих губ.
Детали сливаются
В тяжелый ледяной ком.
Оживающие в рождении
Рвутся
С криком наружу
Во вселенную.
Формы и цвета,
Смесь черного и пурпура,
С огромной
Картиной подвижных небес
Они теряются
И растворяются в ней.
И я чувствую тебя сейчас, даже в гневе,
Величественную и ужасную,
Прорывающуюся сквозь мою плоть,
Справедливую, как шторм,
Как бурные облака,
Опустошающие землю
И наполняющие ее свежестью,
Мусор разлетается в стороны
И открывает
Новые ростки,
Скрытые под ним,
И я в своем гневе
Подхватываю их,
Тебя и меня,
Несу над землей подавленных чувств,
Что вырываются вихрем,
Взрываются вспышками молний,
Несутся над миром
В радостной ярости».
После этого мы больше не работали над книгой. Сет продиктовал еще страницу для Джейн. Сеанс завершен в 23:34.)
Сеанс 645, 5 марта 1973 года, понедельник, 21:40
(После ужина стало заметно, что Джейн входит в измененное состояние сознания. Она начала говорить о «шелковистой» коже, о роскошном ощущении от свитера, касающегося спины. Перед прошлым сеансом у нее были такие же чувства, хотя и в меньшей степени, — см. заметки. Сейчас ее и без того чуткий слух начал усиливать звуки: шуршание целлофана, когда она вскрывала пачку сигарет, мой голос, когда я разговаривал с нашим котом Вилли, шуршание моей газеты. «Но слова очень плохо передают ощущения, — то и дело повторяла она. — Они слишком затасканы».
Состояние Джейн напомнило мне некоторые трансцендентные состояния, в которые она впадала в прошлом году. Я предложил ей поддаться ему. Джейн возразила, что предпочтет провести сеанс. Она пошла в гостиную, взяла журнал и заметила, что он был «тяжелее», чем должен быть. Ее восприятие красоты обыденных вещей усиливалось. Она хотела повернуть свой стул так, чтобы видеть уличные фонари, но начала восхищаться книжным шкафом, к которому стул был обращен сейчас. Ее голос стал богаче, хотя описать это сложно, он был радостным, но мягким.