Мы, европейцы и американцы, в течение последних ста лет то и дело совершаем крестовые походы с целью улучшить мир. Мы всучили достоинства нашей культуры — религию и технологию — всем и каждому, кроме, быть может, австралийских аборигенов. Мы настаиваем на том, чтобы другие народы принимали преимущества нашей культуры и даже вводили у себя нашу политическую систему. «Или вы станете демократами, или мы вас перестреляем!» И вот теперь, когда мы облагодетельствовали всех, мы удивляемся, почему остальной мир не любит нас. Но добро, которое мы делаем себе или другим, может быть очень разрушительно. Но кроме всего прочего, это еще и самомнение. Откуда мы знаем, что хорошо для других? Откуда мы знаем, что хорошо для нас? Само желание улучшить себя предполагает, что вы знаете, какими вам следует быть. Но как вы можете это знать, если вы все еще не совершенны? С другой стороны, если вы знаете это, не следует ли отсюда, что вы уже совершенны и вам не нужно больше улучшать себя?
Это напоминает проблему, с которой в наши дни столкнулись генетики. Не так давно я принимал участие во встрече, на которую генетики созвали философов и теологов. «Смотрите сюда, — сказали они, — нам нужна ваша помощь. Скоро мы сможем создавать люд ей с любым характером. Скоро мы дадим вам музыкантов, философов, ученых, святых, великих политиков — кого вы захотите. Поэтому мы собрали вас, чтобы спросить, какого рода люди больше всего нужны человечеству в настоящее время?» Я ответил им: «Интересно, как мы, генетически несовершенные люди, можем составить правильное представление о том» какими должны быть генетически совершенные люда? У меня есть серьезные опасения, что наши представления о добродетелях будущих поколений окажутся несостоятельными. Мы можем попасть в ситуацию сродни той, которая возникла, когда мы столкнулись с экологически ми проблемами, выведя путем селекции новый, высокоурожайный сорт пшеницы- Ведь всякий раз, когда мы вмешиваемся в природу, чтобы создать более продуктивные растения или животных, нам приходится каким-то образом расплачиваться за это. Поэтому я уверен, что люди, которых мы выведем в пробирках, будут несносными!»
Неужели вы не видите, какую опасность таит в себе нашествие добродетельных людей? Вы ведь знаете, что одно животное само до себе редко причиняет вред, но когда их собирается много, они ужасны. Воображаю себе миллионы надоедливых святых, от которых никому нет спасения, как иногда людям нет спасения от полчищ муравьев или саранчи! Поэтому я сказал генетикам:
«Позаботьтесь о том, чтобы в будущем рождались самые разнообразные люди. Пожалуйста, не сводите нас путем искусственного отбора к нескольким идеальным типам. Да и разве мы можем знать, какой тип будет идеальным через тридцать лег? Ведь мы не знаем, как к тому времени изменятся условия жизни и, стало быть, в каких людях человечество будет тогда нуждаться больше всего. В одно время нужны агрессивные индивидуалисты, в другое — трудолюбивые коллективисты. То нам могут понадобиться экстраверты, умело манипулирующее окружающим миром, то—интроверты с интересом к психологическим исследованиям. Мы не можем знать этого наперед, ясно одно: чем больше разных людей будет жить на земле, тем легче будет справиться с любой непредвиденной ситуацией».
Итак, наша проблема возникла в генетике. В действительности мы никогда не знаем, как нам лучше изменять текущее состояние вещей, поскольку мир — это невероятие сложный организм со многими взаимосвязями. Та же проблема возникает в медицине, потому что тело также очень сложно. Если наши представ лени я о теле поверхностны, вы можете увидеть, что с ним что-то не так, и начать лечить только внешние проявления вместо того, чтобы бороться в их причиной. Предположим, у вас ветряная оспа — болезнь, которую вызывают бактерии в крови и которая проявляется в виде зудящей сыпи по всему телу. Бы не Должны устранять сыпь. Вам нужно лишь устранить бактерия. Но здесь тал сталкиваетесь с проблемой, потому что для устранения бактерий нужно ввести в организм другие бактерии. Ситуация напоминает Австралию, где все пошло вверх тормашками, когда туда завезли кроликов.
Вы можете сказать: «Подождите минутку, причина ветряной оспы не в том, что в кровь проникли бактерии. Мы ведь знаем, что везде вокруг нас много бактерий. Причина ветряной оспы в том, что организм не смог противостоять ада ой конкретной разновидности бактерий. По какой-то причине снизилась сопротивляемость организма. Поэтому вместо антибиотиков нужно было принимать витамины». Итак, предположим, что вы будете укреплять сопротивляемость организма и он сможет противостоять всем известным видам бактерий. Но где гарантия, что не появится еще один, никому не известный вид, который облюбует как раз такую ситуацию!
В медицине мы всегда видам человека разделенным на части. У нас есть специалисты по сердцу, по легким, по костям, по нервам и так далее, и каждый из них видит человека со своей фрагментарной точки зрения. Есть, правда, несколько специалистов по всему организму, но они в один голос утверждают, что тело слишком сложно, чтобы его можно было понять одним умом.
Но давайте предположим, что каким-то непостижимым образом нам все же удалось вылечить все болезни. Что мы тогда будем делать с перенаселенностью? Мы уже остановили холеру и чуму. Мы почти полностью победили туберкулез. Кажется, еще немного, и мы справимся с раком и недугами сердечно-сосудистой системы. От чего же тогда будут умирать люди? Они перестанут умирать; они будут продолжать жить. Людей появится на земле огромное количество, и поэтому придется что- то делать с рождаемостью — пилюли для всех! Но побочные эффекты от принятия этих пилюль? И что нам скажут мужчины и женщины, которым не разрешат рожать детей? И что мы будем делать, если дети все равно будут рождаться? Мы прикажем всем стать гомосексуалистами? Мы не знаем. То, что кажется нам хорошим сегодня или казалось таким вчера, завтра может оказаться катастрофой, как это было с ДДТ. По аналогии, то, что в древности считалось величайшими добродетелями в сфере морали и духовности, в настоящее время может оказаться злейшими пороками.
Обратимся, например, к святой инквизиции. В свое время деятельность инквизиторов считалась среди католиков чем-то столь же уместным, как в наши дни практика психотерапии. По общему мнению, еретик был опасно больным человеком. Предполагалось, что, если он не изменит своих воззрений, ему можно только посочувствовать, потому что он будет в течение целой вечности подвергаться в преисподней изысканнейшим пыткам. Вообразите себе, что эта идея столь же общепринята, как в наши дни представление о раке или о шизофрении.
По нашему мнению, чтобы излечить человека от болезни, все средства хороши: сложнейшие операции, круглосуточное просвечивание пораженных тканей в специальных рентгеновских установках, шоковая терапия, заточение людей в бесцветных, стерильно чистых коридорах психиатрических лечебниц. При этом больные не знают, кончится ли это когда-нибудь; они не понимают, что от них требуется, — и психиатры не понимают этого тоже. Получается кошмар в стиле Кафки. Мы считаем, что хирурги и психиатры — очень добрые люди, что они праведны в своем стремлении уменьшить человеческие страдания. А ведь точно так же когда-то относились к инквизиторам] Они не сомневались, что ведьмы и еретики обречены на вечные страдания, потому что подвержены ужасным предрассудкам. Поэтому, чтобы вылечить человека от ереси, все средства были хороши. Теперь мы видим, что с тех пор почти ничего не изменилось. В точности то же самое в наши дни совершается под другими предлогами. Оглядываясь назад, мы видим пороки людей прошлого, и все же мы не в состоянии осознать наши собственные заблуждения.
Поэтому берегитесь добродетели! Китайский философ Лао-цзы сказал, что высшая добродетель не осознает себя добродетелью и поэтому является таковой, тогда как низшая добродетель настолько гордится собой, что вообще не является добродетелью. Другими словами, когда вы дышите, вы не поздравляете себя каждую минуту с тем, что вы добродетель ны, но ведь дыхание—это великая добродетель, это сама жизнь! Если вы родились с красивыми глазами, голубыми, карими или зелеными, вы не поздравляете себя с тем, что имеете два самых прекрасных самоцвета в мире. Вы говорите: «Да это же всего лишь глаза!» Но разве не добродетель — видеть чудеса цвета и формы? Вы говорите: «Да это всего лишь зрение!» Однако это настоящая добродетель (virtue), которая, как явствует из происхождения этого слова, подразумевает силу (ср. virility), — в том смысле, в котором мы говорим о целительной силе растения (the healing virtue of a plant).