Я отправил соответствующий запрос. Ответ пришел: последний — и ничего.
Я завел видавший виды «оффенбахер» и помчался по городу. Мчался, правду сказать, от угла до угла, в остальном — стоял. Кстати, витал еще в воздухе знаменитый, известный из произведений классической литературы утренний холодок. Кое-где роса покрывала поверхности.
А вот и вывеска: «Медкомиссия мгновенно, права и оружие».
Я обратился в узкое окно:
— Разрешение на оружие, пожалуйста.
— К психиатру, пожалуйста, — ответили мне.
Психиатр сидел за столом и катал по его поверхности ручку.
— Мне справку, — объяснил я.
— Справку дадим, — кивнул психиатр.
Я стал ждать, вглядываясь в его черную бороду.
Молчание.
Я решил, что это проверка, и поэтому выждал минуты три. Но все это время я чувствовал, как горит у груди моей, там, где лежал во внутреннем глубоком кармане пиджака пейджер, это слово: «последний».
— Ну? — спросил я.
— Итак, — сказал психиатр и поднял глаза.
На миг мне показалось, что глаз у него нет вообще — так черны они были! — но тут он опустил их и полез в ящик стола, так что я не успел понять, в чем там было дело. Из ящика он достал справку и отдал ее мне.
Я полетел в оружейный магазин — «оффенбахер» только взревывал на поворотах.
Сотни винтовок стояли на полках, десятки револьверов лежали на прилавках.
— Снайперскую, пожалуйста, — попросил я.
— Драгунова? — осведомился продавец.
— Знаете, я хотел бы такую, как в одном фильме, я забыл его название… Но, может быть, сейчас вспомню. Там действуют двое — мужчина и девушка, секретные агенты. У них винтовка устанавливается на штатив, который, в свою очередь, приклепывается к твердой поверхности. В частности, к бетону крыши. Оттуда и палят с необыкновенным успехом.
— А вы кого, собственно, валить собираетесь? — спросил продавец.
— Ну, видите ли… — Я помедлил. — Это, согласитесь, интимный вопрос.
— Нет-нет, я в ваши дела не лезу, я спрашиваю лишь в рассуждении убойной силы. Допустим, лось в лесу. Или даже на улице — и вам надо пробить из-за угла. Это одно дело. Если вам надо пробить с противоположной стороны улицы или вот, как вы говорите, с крыши — совсем другое. А если уж он едет в машине — тогда при выборе убойного ствола нужна особая тщательность.
Мне оставалось только поблагодарить этого любезного человека за его обзор. С ним вместе затем мы выбрали тяжелый, мощный «аргументум фактум».
Металл смачно лег в мою руку. Указательный палец ощутил себя на курке.
«Началось!» — думал я, усаживаясь в «оффенбахер».
Но. Я не раз уже замечал, что самой большой предательницей в нашей жизни выступает наша собственная мысль. В решительную минуту последнего дня я задумался о наслаждении. Без него ведь тоже — последний день не в радость. Пришлось заняться планированием времени. Я решил — сначала потешить плоть, потом перейти к очистке земли от нравственных хулиганов.
Я поехал вдоль Тверской. Но смешно говорить: в полдень на этой улице не было никого, кто мог бы доставить мне маленькую плотскую радость. Я купил газету: множество объявлений предлагали нужное мне. Это называлось: «Все виды досуга круглосуточно». Но надо было звонить — а откуда бы? Не возвращаться же домой в последний-то день! Наконец, я обнаружил адрес: сауна, массаж и все остальное. Сервис-люкс, Поворотный проезд, 6.
Я поспешил в указанном направлении и через каких-нибудь полчаса сворачивал с Широкого проспекта в Поворотный проезд.
Вдоль него тянулись приземистые гаражи, кустарниками поросли промежутки между ними. Дом шесть оказался невелик, но импозантен: светлое крыльцо, затемненные окна.
Я позвонил. Красным огнем моргнула телекамера, нацеливаясь на меня. Я расправил плечи, дверь открылась.
В глубине помещения на высоких табуретах сидели несколько дам. «Ты, ты, ты и ты!» — хотелось крикнуть мне, но я решил осмотреться и тотчас устыдился этой осмотрительности. «День-то последний, хочется крикнуть — кричи!» — приказал я себе. Но кричать уже не хотелось.
— Хороши ли у вас комнаты? — спросил я, усевшись рядом с блондинкой в красном платье.