— Привет, Роб, ты пойдешь на дискотеку (для подростков старше 16 лет) в эти выходные?
Я почувствовал на себе внимание Ланы, и как ни странно, её волновало, каким будет мой ответ.
Не в состоянии сдерживать себя, я крикнул в ответ:
— Да, не надевай трусики, и возможно, я приберегу для тебя танец.
Разве ты не знаешь, что девушка, собственно, прихорашивается и усмехается таким постыдным способом.
— Я подумаю об этом, — отвечает та, подмигивая, и неторопливо уходит.
Повернувшись к Лане, я увидел, как она пристально смотрела на сэндвич в руке и пыталась сосредоточиться, чтобы не смотреть на меня.
— Полагаю, ты слишком юная, чтобы идти туда, — сказал я, слегка подталкивая её своей рукой.
Она кивнула.
— Саша пойдёт с девочками из класса. В любом случае, дискотеки не для меня.
— Я бы мог взять тебя, — уважительным тоном сказал я.
— Не сомневаюсь. Но я не захотела бы пойти, даже если бы была достаточно взрослой.
— О, неужели ты слишком хороша для таких мероприятий, как дискотека?
Она слишком хороша, слишком хороша. Девушки превращались в абсолютных потаскух на таких мероприятиях, надевая коротенькие юбки и попивая из бутылок «Колу», смешанную с водкой. У них существовало соревнование — с каким количеством парней они смогут замутить за одну ночь.
— Это не то, что я имела в виду, — запротестовала она.
— Конечно, нет, — насмешливо сказал я, покончив с сэндвичем. — Что ещё здесь есть у тебя?
Я порылся в её коробке для обедов, вытаскивая коробочку с соком и яблоко. Я взял на себя смелость пробить отверстие в крышке сока соломинкой и сделал большой глоток.
— Ах, освежающе. Вот, приступай.
Я протянул ей коробочку, а она вытащила соломинку, положила её на траву и сделала глоток прямо из отверстия.
Я засмеялся.
— Я не больной.
Её взгляд устремился в направлении девушек, которые только что прошли мимо.
— Я определенно не знаю это.
— О, мой Бог, неужели, ты просто сделала вывод, что какая-то потаскуха наградила меня венерической болезнью?
— Нет, — сказала она, улыбаясь. — Я лишь предположила.
Я притворился обиженным.
— Не издевайся надо мной. Ты же знаешь, я профан в английском.
Её улыбка стала нерешительной.
— Это не то... это не то, что я имела в виду.
Она покачала головой, зная, что повторялась.
— Уверен, что это не так. За этими невинными глазами скрывается жестокая душа. Я всё время знал это, — подразнил я.
Она поджала губы и сделала ещё глоток сока.
— Тебе на самом деле следует рассказать директору про мистера Бреннана. Ему нельзя обращаться с учащимися подобным образом. Я вижу, как он жесток по отношению к Ронану. Он ужасный.
— Нет смысла. Этот человек работает здесь уже сотню лет. Не похоже, что они уволят его. И вообще, это не значит, что я не заслуживаю дерьма от него. Я — придурок. Ты знаешь это лучше, чем другие.
Мои слова вылетели неожиданно, полные отвращения к самому себе, что я обычно прятал за преувеличенной уверенностью.
Глаза Ланы округлились, и ей всегда удавалось этим очаровать меня. Её голос едва слышен, когда она произнесла:
— Не понимаю, как ты можешь знать, что ведешь себя жестоко, ведь ты ничего не делаешь, чтобы попробовать изменить это.
Смысл её слов поразил меня, но я не знал, что ответить. Даже не пытаясь, она умудрилась задеть меня за живое и вытащить весь тот бред, что находился внутри. Я никогда не чувствовал себя таким беззащитным, и именно поэтому мне нужно держаться от неё подальше. Вся эта встреча началась с меня, я оказывал на неё давление своей компанией, я — тот, кто контролировал ситуацию, и только несколькими мягко произнесёнными словами она повернула всё в мою сторону. Она даже и не знала этого, но, возможно, с таким же успехом сжимала в своих нежных руках моё бьющееся сердце.
Я не мог справиться с этим. Мне нужно было вернуть контроль над ситуацией. Нужно было быть тем, у кого было преимущество, и единственный способ сделать это — закрыться и притворяться снова. Притворяться, что я — тот человек, которого создавал все эти годы.
Глубоко вздохнув, я встал, отряхиваю брюки, пристально глядя на неё с высоты своего роста, и сказал:
— Я ничего не делаю, потому что мне довольно безразлично что-то менять.
Её взгляд был переполнен удивлением, когда я уходил. Однажды вся эта ложь сожрёт меня живьём.
А проблема в том, что, с другой стороны, это, правда, когда дело касалось Ланы, мне это было уже слишком небезразлично.
Часть четвёртая
Жестокость порождает результат, который называется разочарованием
Глава 13
Моё сердце сильно бьётся, и стремительно промчавшись через два лестничных пролёта, я выбегаю из дома в сад, тяжело дыша. Я пользуюсь моментом и делаю глоток воздуха, прежде чем выхожу на улицу. Группа мужчин и женщин выходит из такси и, не раздумывая, я заскакиваю и говорю водителю отвезти меня домой к Саше.
Не знаю, почему я убегаю. Нет ничего плохого в том, что она делает. Просто поймать Сашу было так унизительно для нас, и сейчас я едва ли могу даже вспомнить, зачем я с самого начала искала её. Я попадаю в дом при помощи запасных ключей, направляюсь прямиком в свою комнату, срывая с себя одежду, и встаю под горячую струю душа.
Я закутываюсь в махровый халат и с мокрыми волосами забираюсь в постель, погасив свет. Десять минут спустя входная дверь хлопает, но прежде чем я понимаю это, Саша входит в комнату и включает свет. Она выглядит усталой и немного пьяной, и я сажусь на кровати. Какое-то мгновение мы просто пялимся друг на друга, и никто из нас не знает, что сказать.
Саша нарушает молчание.
— Я обыскала весь дом Алистера в поисках тебя. На твоём телефоне отвечала голосовая почта, и я поняла, что ты ушла домой.
— Да, я... — Мой голос срывается. — Я — идиотка, что убежала. Сожалею о том, что зашла к тебе.
Она вытаскивает клочок старой квитанции из кармана и начинает вертеть его между пальцами.
— Полагаю, мне нужно кое-что объяснить, — тихо говорит она, не встречаясь со мной взглядом.
Мне совершенно не нравится, что она чувствует необходимость объясняться. Я прямо ощущаю стыд, исходящий от неё, а ей абсолютно не чему стыдиться.
— Не нужно, — мягко говорю я. — Это никого не касается, кроме тебя. Однако я хочу знать тебя, Саша. Ты моя самая лучшая подруга.
Она невесело смеётся, качая головой, и поднимает взгляд к потолку.
— Знаешь, много раз это готово было сорваться с моего языка, чтобы рассказать тебе, но потом я всегда трусила.
— Ну, это понятно. Нам всем иногда бывает страшно. Слушай, перестань стоять там. Подойди и сядь со мной рядом, — говорю я.
Она кажется настороженной, но, в итоге, сбрасывает туфли, обходит кровать и присаживается на тот её край, где я никогда не сплю. Жду, что девушка начнёт разговор, но Саша молчит, поэтому я притворяюсь, что разговор продолжается.
— Так, почему ты струсила? Ты знаешь, я бы не взглянула на тебя по-другому только потому, что ты лесбиянка.
Она опускает голову на руки.
— Ах! Я даже слышать не могу, как ты говоришь это. Это кажется таким странным, — бормочет Саша.
— Ты ведёшь себя глупо. Это не странно.
Она поворачивается и смотрит на меня.
— Не делай это.
— Не делать что?
— Не прикидывайся современной и не склонной к осуждению.
Я тихо смеюсь.
— Но я современная и не склонна к осуждению.
— Ты знаешь, что я имею в виду, Лана. Это — снисхождение.
— Ладно, ну, это не было моей целью. Это из-за твоего отца, что ты никому никогда не говорила? Потому что ты думаешь, он бы отрекся от тебя или что-то в этом роде?