Я усмехаюсь.
— Не думаю, что он играет в регби. Я слышала, парень рассказывал Алистеру, что он — брокер.
— Ну, тогда, он, должно быть, играет по выходным. Это или бокс, не важно, нет другого варианта, как у него вышло такое избитое лицо.
— Или невероятно горячее тело, — добавляю я, дабы досадить ему.
— Ты считаешь, что он горяч? Давай же, Лана, признай, мы оба знаем, что я выгляжу лучше.
Ха! В жизни этого не признаю (даже, если это и правда). Роберт и Саша обладают «ничего себе» чертами, помните?
— Ах, самолюбие! Внешность не всегда играет главную роль. Может, Каре понравился Гари из-за его личности, — предполагаю я.
— Внешность всегда играет главную роль для Кары. Эта женщина едва ли позволит себе дружить с уродом. Если думаешь, что я несу брехню, то подожди, пока узнаешь её получше.
— Ну, она очень красивая, — признаю я. — Может быть, поэтому у неё такие высокие стандарты на тех, кто её окружает.
Роберт смотрит на меня в упор.
— Тебе кто-нибудь говорил, что твоя наивность освежает? Хотя, ты ошибаешься на счёт Кары. Она не красивая. Это всё краска и освещение. Хотя, с другой стороны с тобой... — говорит он, а затем останавливается, бродя взглядом по моему лицу.
— Что со мной? — спрашиваю я, зная, что Роб собирается сказать.
Мужчина протягивает не порезанную руку и проводит кончиком пальцев по моей щеке.
— Ты всегда была особенной, но сейчас ты и в правду превратилась в лебедя, не так ли, Лана? — шепчет он.
Его слова оставляют меня бездыханной, словно я в ловушке пузыря, наполненного эмоциями, которые мне не понятны. Этот момент затягивается до боли, и, Господи, мне действительно нужно изменить тему разговора.
— Она напоминает мне об Афродите, — выпаливаю я.
Всякий раз, когда я нервничаю, то начинаю болтать о греческой мифологии. Вероятно, потому, что это я знаю лучше всего.
Роберт роняет свою руку и слегка ухмыляется.
— Афродита? — спрашивает он.
— Да, она — греческая богиня страсти. Одна из самых красивых богинь. Кара мне напоминает её. Красота женщины означает, что мужчины всегда должны бороться за неё. Вот почему отец — Зевс, выдал Афродиту замуж за Гефеста, чтобы уменьшить конкуренцию среди богов. Хотя у неё были любовники: Арес — бог войны и Адонис — бог красоты.
Роберт улыбается.
— Значит, Гари и я — это Арес и Адонис, так? — он делает паузу. — Из нас двоих я, несомненно, Адонис.
Я игриво качаю головой, не соглашаясь.
— Нет, ты больше похож на Нарцисса.
— Хм, думаю, где-то здесь есть оскорбление. Он был богом чего?
— Он не был богом. А был героем одного мифа. Рождённый сыном бога и нимфой, он был очень красивым молодым человеком и привлекал внимание многих дам. Тем не менее, мужчина никогда не отвечал взаимностью ни на одну привязанность. К несчастью для него, Немезида — богиня возмездия, взяла это на заметку. Она решила проклясть Нарцисса, заманив его в пруд с водой, где он наткнулся на собственное отражение и в итоге влюбился в него. Так он и провёл остаток своих дней, любуясь собой.
Я заканчиваю историю лёгким взмахом руки.
Роберт начинает хихикать.
— Ты обосрала меня?
Я пожимаю плечами.
— Ты всегда любил себя больше, чем остальных.
— Что ж, это, безусловно, было оскорбление, хотя я согласен с частью о красивом молодом человеке, — коварно улыбается он мне.
— Я просто базируюсь на том, что знаю о тебе, — смущённо добавляю я.
Резко Роб становится серьёзным.
— Ты не знала меня целых шесть лет, Лана. Я больше не тот упрямый подросток.
Я тяжело дышу.
— Хорошо, признаю, ты не такой плохой, каким был раньше. Из того, что я могу сказать — ты повзрослел.
Роб игнорирует меня и спрашивает:
— Как ты узнала обо всех этих вещах: богах и богинях?
Я вытираю его руку.
— Это то, что я изучаю в докторантуре: древнегреческую мифологию.
Это, кажется, его забавляет.
— И чем же занимается человек с такой квалификацией?
— Много всего. Я хочу читать лекции и писать книги на эту тему. Хотя это и займёт кучу времени, в конечном итоге я этого добьюсь.
Роберт корчит рожицу.
— Я никогда не был фанатом учёных. Предпочитаю выделиться в мире и сделать что-то над собой.
Медленно я начинаю завязывать его руку.
— Ну, думаю, мы все хотим разных вещей от жизни.
— Так, о чём будет твоя диссертация? Пожалуйста, скажи, что о сексе между богами. Мне бы хотелось увидеть, как ты это будешь представлять.
Я поднимаю брови.
— Хм... почему?
— О, ну же, это было бы весело. Кто-то застенчивый как ты, говорит о похотливых богах и о том, как они любили забавляться. Я помню, как видел фреску в Британском музее спортсмена с огромной эрекцией. Да, там половина вещей были абсолютной порнографией. — Он надувает губы, словно обижается, но я слишком хорошо знаю Роберта, и вряд ли его ранят несколько неприличных фресок.
Я хохочу. Наконец, успокоившись, я говорю:
— Это, вероятно, был Приап — бог плодородия. Отсюда пошло слово «приапизм». Ну, когда мужская... эм... штука... не хочет опускаться.
Тут Роберт выпускает восхищённый смешок.
— Его штука? Ты когда-нибудь видела мужскую штуку во плоти, Лана?
Я смотрю на него предупреждающим взглядом, и он останавливается.
— Признаю, секс занимает большую часть мифов, — продолжаю я. — У этих греков действительно были очень грязные мыслишки. Но, нет, ты будешь разочарован, я не буду писать диссертацию на эту тему. Вообще-то, я ещё не решила что выбрать. У меня есть несколько идей, которые одобрил мой научный руководитель, но не знаю, ни одна из них не ощущается... правильной. Это расстраивает, потому что я чувствую, что хочу написать о том, что вертится у меня на языке. Иногда мне почти удаётся это уловить, но затем я снова это теряю. Ты понимаешь, о чём я?
Тут я понимаю, что жестикулирую руками, когда смотрю на Роберта. Его глаза смотрят на меня в упор, поглощая. Я всегда чувствовала перебор энергии, когда начинала говорить о своём предмете. Ничего не могу с собой поделать. Эти вещи восхищают меня.
Роберт прочищает горло, кашляя, а потом говорит:
— Да, я понимаю, о чём ты.
Наступает тишина, когда я заканчиваю с повязкой. Завязав узел, я отрезаю ненужные концы. Затем встаю и иду к раковине, чтобы вымыть руки. Когда я возвращаюсь к Роберту, он всё ещё продолжает сидеть на краю ванны, глядя на меня.
— Думаю, мне лучше спуститься вниз и позволить тебе... эмм... захватить чистую рубашку. Кстати, Гари оставил два чемодана с твоими вещами в коридоре.
Роберт вздыхает.
— Да, понимаю. И спасибо... за повязку.
Я киваю, взглянув на него последний раз, а затем выхожу из комнаты. Ну, это было по-другому. Мой желудок бьётся в мелкой победе, когда я слышу его слова, эхом прокручивающиеся в моей голове: «Ты всегда была особенной, но сейчас ты и в правду превратилась в лебедя, не так ли, Лана?»
Если я всегда была особенной, то почему он заставлял меня чувствовать себя уродиной? Не понимаю.
Но мне становится лучше от того, что Роб видит во мне красивую девушку, которая эволюционировала из неуклюжего, застенчивого, рыжеволосого подростка. К сожалению, победа не ощущается так, как я ожидала: желательное разочарование во всей его красе. Теперь совершенно новое чувство появляется в моём животе — желание. Я не могу отрицать того, как он смотрит на меня, и хочу большего. Больше мягких слов и жарких взглядов.
Господи, из того, что я знаю - это может быть уловкой. Возможно, он ведёт себя хорошо, чтобы сломать мою защиту, после чего сможет вести свою основную игру. Игру, которая разобьёт моё сердце. От этой мысли в горле становится сухо.
Я решаю держать дистанцию от него эмоционально, если нельзя физически. Позволить Роберту войти в мою голову (и не дай Бог, в сердце) закончиться катастрофой. Так было всегда. На протяжении многих лет у нас была пара коротких моментов, когда мы ладили (и всё благодаря Саше), но он всегда портил их, либо, унизив меня перед своими друзьями, либо говоря исчезнуть, устав от моей компании.