— Я пойду с тобой на вечер открытого микрофона, так что даже не смей думать о том, что пойдёшь без меня.
— Ты не пойдёшь.
— Да, я пойду, — заявляет Роб, посылая мне поцелуй на ночь, и закрывает дверь.
На следующий день на работе мои нервы напряжены. Я не видела Роберта с тех пор, как мужчина заходил ко мне в комнату прошлой ночью, и всё ждала, когда он объявится. Но его не было. Когда моя смена заканчивается, на какой-то короткий момент я чувствую облегчение, прежде чем понимаю, что должна идти домой, а Роберт может быть там. Чтобы не возвращаться домой, я обедаю в кафе и отправляюсь на прогулку к Уголку Ораторов.
Фарид опять там, и мы некоторое время беседуем. У него с собой газета, и мы просматриваем её, обсуждая истории, которые нас интересуют. Там есть одна о том, как все строительные работы к Олимпиаде разрушают дома людей.
Не знаю, почему я стою и разговариваю с этим парнем. Я ничего о нём не знаю, даже чем зарабатывает на жизнь, но иногда легко нахожу жизненный опыт в общении с незнакомцами. Нет предвзятых представлений, поэтому ты можешь сказать им всё, что хочешь. Это то же самое, что и моя теория о том, что петь для незнакомцев будет легче, чем петь для людей, которые знают меня.
Я добираюсь до дома где-то около шести и, к счастью, Роберта ещё нет. На улице всё ещё довольно солнечно и светло, поэтому я беру одеяло и свою копию «Орестеи» — сборник из трёх пьес древнегреческого драматурга Эсхила, и иду валяться на траве в саду. Первая пьеса — «Агамемнон», одна из моих любимых. Она повествует о возвращении Агамемнона домой с Троянской войны, где его жена собирается убить его в отместку за измену и убийство их дочери в жертву богам. Захватывающая вещь.
Когда я рассказываю людям об изучении древних греков, то у них на лице всегда появляется этот стеклянный взгляд ожидания, что это будет скучно. Имею в виду, что-то из истории скучно, но литература и мифы удивительны. Они изображают человеческую природу во всей её дисфункциональной красе. Так много узнаёшь о людях, просто изучая этот материал.
Я листаю страницы, а нежное вечернее солнце греет кожу моих рук и ног. Я уже почти на половине пьесы, когда слышу мягкий щелчок. Позволив книге упасть мне на грудь, я прикрываю ладонью от солнца глаза и поднимаю взгляд. Роберт стоит надо мной и держит фотоаппарат в одной руке, снимая меня, лежащую на траве.
— Эй! Прекрати делать это! — восклицаю я, чувствуя себя голой, даже, несмотря на одежду.
Роб возится с объективом, держа камеру под странным углом, и продолжает фотографировать меня. У него настолько странный взгляд, будто он поглощён съемкой, что даже не слышит меня. Опустившись на колени, мужчина наклоняется ближе, будто фотографирует мою шею, и я выхватываю фотоаппарат у него из рук.
— Во что ты играешь? — вырывается у меня.
Роб смотрит на меня, как на сумасшедшую.
— Успокойся. Я только сделал несколько снимков, — пытается он успокоить меня, но я не успокаиваюсь.
Наморщив лоб, я убегаю от него и пытаюсь выяснить, как найти те кадры, которые он сделал. В прошлом я пользовалась лишь дешёвыми цифровыми камерами, поэтому с этой сложнее справиться. Должно быть, она стоила как минимум пару штук.
Роберт сидит и даже не пытается забрать у меня камеру, будто хочет, чтобы я увидела дело его рук. Наконец, я добираюсь до них. Первый, похоже, был сделан сверху. Возможно, из окна его спальни? Следующий — поближе, так что я полагаю, кадр был сделан здесь, в саду. После этого всё начинает становиться немного... странно.
Ещё дюжина снимков, но все они лишь маленькие части меня: моё запястье, прядь волос, лежащая на груди, моя лодыжка, мои губы, ресницы, родинка чуть ниже колена. С трясущимися руками я медленно опускаю камеру на одеяло и поднимаю глаза, чтобы встретить взгляд Роберта. Он смотрит на меня и, кажется, совсем не смущается.
— Зачем ты делаешь такие снимки? — шепчу я.
— Потому что мне нравится.
— Они... странные, Роберт.
Его лицо окрашивается лёгким оттенком гнева, когда он говорит:
— Они красивые.
Я безрадостно смеюсь.
— Они заставляют подумать, будто ты хочешь изрубить меня на кусочки.
Роб смотрит на меня, будто я смешная.
— Что? — восклицаю я. — Это так. Пожалуйста, скажи что-нибудь, чтобы доказать, что я не права, потому что прямо сейчас я схожу с ума.
— Мне нравится фотографировать. Это — хобби. Фотография меня расслабляет. Многим фотографам нравится концентрироваться на мелких деталях, Лана. Ты бы не подумала, что это странно, если бы у меня был крупный план цветка или травинки, верно?