Прошли утренние занятия и время обеда, а я больше не встречал Лану. Я осматривал каждый угол, пытаясь обнаружить её, но девочки нигде нет. Возможно, она избегала меня. Чёрт, она имела полное право так делать. Я возбудился от нашей короткой встречи, но, тем не менее, я хотел большего.
В конце дня я стоял с группой своих друзей у шкафчиков, когда придурок по имени Ойсин с пятого курса хвастался, как он переспал с какой-то блондинкой по имени Ленни, с которой, видимо, хотел сблизиться каждый парень в школе.
Я встречал девушку, но не увидел ничего привлекательного. На ней так много косметики, что всегда на воротнике её формы это коричневое пятно. Мой бич — замечать в людях мелочи, которые либо очаровывали меня, либо вызывали отвращение. Всякий раз, когда Ленни проходила мимо меня, я просто зацикливался на этом коричневом пятне косметики. По данным Ойсина, у неё классные буфера, но всё, что я видел — это то пятно.
Не думаю, что другие люди так же одержимы мелочами, как я. Например, я знал, что у Ланы ровно двенадцать крошечных веснушек, которые обсыпали её нос и щеки. Знал, что её верхняя губа изгибалась в идеальный лук Купидона, который я когда-либо видел. Знал, что она ковыряла свои ногти, когда нервничала в кругу людей. Я знал... чёрт, я так много знал о ней.
Наконец, я заметил её.
У неё за спиной рюкзак, и она шла по коридору в моём направлении, уставившись в пол. Жаль, что Лана всегда выглядела так затравлено. Что ещё более важно, жаль, что я получал удовольствие от того, чтобы быть охотником.
Я подтолкнул Дина, который стоял возле меня.
— Что? — спросил он, жуя огромный комок жвачки.
— Видишь ту рыжеволосую девушку?
— Да.
— Поставь ей подножку, когда она будет проходить мимо.
— А зачем?
— Просто заткнись и сделай.
Он посмотрел на меня, будто я ненормальный, но всё равно согласился.
— Ладно.
Просто как по маслу, он сделал ей подножку, когда она дошла до нас, а я вмешался, чтобы спасти ситуацию. Я поймал её в свои объятия, прежде чем она упала, и крепко держал маленькое тело в своих руках. Она моргала ресницами, озираясь вокруг и пытаясь выяснить, как споткнулась. Я позволил своим рукам продвигаться вверх по её предплечьям и плечам, остановившись на обнаженной шее.
— Это ты поставил мне подножку, Роберт? — спросила она тихим голосом, все еще оглядываясь вокруг.
Лана так взволнованна, не думаю, что она даже понимала, насколько интимно я прикасался к ней.
— Нет, это был один из тех придурков, — ответил я, указывая на парней, стоящих рядом с нами.
— Эй, а как насчёт поцелуя за то, что поймал тебя? — спросил я, подталкивая мою удачу.
— Отпусти меня, — спокойно попросила она, её дыхание медленное и глубокое, будто она пыталась держать себя в руках.
— Думал, мы заключили соглашение. Я сдерживаю похотливых подростков подальше от тебя, а ты позволяешь мне прикасаться к тебе, когда захочу.
— Не было никакого соглашения. Я никогда не соглашалась на это, — пробормотала она, теряя свою невозмутимость.
Я упивался её вернувшимся волнением.
Я вздохнул, медленно и сексуально, нажимая пальцами на мягкую кожу её шеи.
— О, да, верно, ты не соглашалась. Моя ошибка.
Я решил отпустить её сейчас. У меня была своя мера, и не было никакого смысла подталкивать её слишком далеко. Это будет лишь то, что она расскажет своей маме, её мама расскажет моей, и меня накажут.
— Моя бабушка говорит, что люди могут заставить тебя думать о себе плохо, если ты разрешишь им. А я не разрешаю тебе, Роберт, — сказала она, высоко держа свой подбородок.
В то время, когда я думал, что она не может быть милее, Лана пришла и ушла с чем-то подобным. Но как только я опустил свои руки с её шеи, она унеслась прочь, а я повернулся, наблюдая за тем, как она уходила.
Всё, на что я мог надеяться — что однажды я буду тем парнем, который сможет заставить её остаться.
Часть третья
Жестокость — признак более глубокой причины
Глава 9
Это самая долгая неделя в моей жизни. С тех пор, как я удалила те фотографии, Роберт дуется на меня. Когда я вхожу в комнату, где сидит он, то просто хочу выбежать оттуда. Моя копия «Орестеи», которую я швырнула в него, всё ещё лежит на траве в саду за домом — молчаливый и неподвижный след того, что произошло.
По некоторым причинам я не могу заставить себя выйти и поднять её. Не хочу вспоминать то чувство, когда я обнаружила, что Роберт зациклился на мне, и это слишком не похоже на его прошлые издевательства. Моё сердце трепещет, но желудок выворачивает.