Он злобно улыбается, увидев меня, и берёт мою руку в свою, разворачивает её и нежно целует внутреннюю сторону моего запястья.
— Ты надела их? — шепчет он.
— Затрудняешься сам ответить, — кокетливо шепчу я.
Роб ухмыляется сдержанно, но одобряюще.
— Это платье потрясающе подчеркивает цвет твоих волос, — замечает он как раз тогда, когда Саша выходит из своей комнаты и спускается вниз.
На ней надето серебристое атласное платье, которое она купила сегодня, с соответствующими балетками, а её короткие волосы уложены и заколоты на бок.
— Ух, ты, Саша, ты похожа на модель на подиуме, — восклицаю я.
— Да, Саш, ты выглядишь презентабельно. Кто бы мог подумать, — говорит Роберт.
— О, заткнитесь вы оба, — нервно отвечает она.
Саша притворно хлопает Роберта по голове своей сумочкой, проходя мимо нас к двери. Роберт предлагает мне свою руку, но я игнорирую и следую за Сашей. Я не готова к тому, чтобы она узнала, что происходит сейчас. Этому требуется время и пустая комната, где она может накричать на меня, что я — идиотка и доверилась её брату.
Мы садимся в чёрный лимузин, и водитель отъезжает от дома. Роберт сидит рядом со мной, а Саша сидит с другой стороны и открывает бар с напитками. Их отец и его подружка Мелани поедут с нами, поэтому мы направляемся в его дом на Хэмпстед-Хит.
— Ты не забыла часы? — спрашивает Сашу Роберт, справляясь о подарке, который они купили отцу.
Я ничего ему не купила, потому что в действительности нет ничего, что могу себе позволить из того, чего хотел бы Алан Филипс. Саша говорит, что он даже и не заметит, если я так или иначе куплю ему совершенно новенький «Феррари», ведь он такой пресыщенный.
Я смотрю в тонированные окна, когда мы подъезжаем к дому во всей его царственной григорианской красе. Странно думать, что это то место, где подрастали Саша с Робертом и проводили свои летние каникулы. Водитель выходит и стучит в дверь. Спустя пару минут появляются Алан и Мелани.
— А, мои дети, как дела в этот прекрасный вечер? — весело спрашивает Алан, усаживаясь с Мелани в салон автомобиля.
Судя по всему, их у него уже было несколько.
На Мелани надето золотое платье, о котором она заявила, что оно создано Вивьен Вествуд, хотя никто и не спрашивал, а её карамельные волосы уложены в замысловатым стиле.
— Оно очень милое, — говорю я ей, ссылаясь на платье, так как она явно хотела услышать комплимент, но ни Роберт, ни Саша, ни говорят об этом.
Девушка явно отмечает это в своём уме (и, кстати, она пожирает глазами Роберта, думаю, хочет, чтобы это были эдиповы отношения). Тьфу!
— Спасибо, — с улыбкой отвечает она. — Прости, я не вполне расслышала твоё имя.
— Это Лана, — перебивает Роберт, на мгновение, положив руку мне на плечо.
— О, ну, спасибо тебе, Лана.
— Саша, ты отлично выглядишь, — говорит Алан. — Тебе следует чаще изысканно одеваться.
Саша кривится, протягивая отцу подарок ко дню рождения.
— С днем рождения, папа. Это от меня и Роберта, — говорит она, наклоняясь быстро поцеловать его в щёку.
Он берёт маленький пакетик и убирает его в сторону.
— О, прекрасно. Я попрошу Генри положить его с остальными подарками, когда мы приедем в отель, — он переводит взгляд на Роберта. — Теперь, сын, я слышал по «сарафанному радио», что ты выехал из пентхауса. Почему ты не сказал мне?
Роберт слегка напрягается.
— Да, и кто это «сарафанное радио»?
— Это была Элеонора Уоллес, если ты хочешь знать подробности.
— Маме Кары нужно научиться держать язык за зубами, — говорит Роберт себе под нос.
— Что это было?
— Ничего. Да, я съехал. Кара и я расстались.
Алан начинает смеяться, покачивая головой.
— Она сделала тебя, приятель. Эта Кара — хитрая бестия. Я бы за ухо вывел её оттуда, прежде чем она вонзила свои когти в это место. А вместо этого ты сбежал, поджав хвост между ног, и позволил ей остаться там.
Роберт посылает отцу раздражённый взгляд.
— Это была аренда, и я отдал ей квартиру, которую не покупал, папа. Кроме того, мне всё равно надоело жить там.
— Конечно, это так, — с довольным видом говорит Алан. — Женщины будут пытаться вытянуть из тебя всё, сын. Теперь ты должен быть мудрее, или через десять лет окажешься в разводе и отдашь половину своего состояния какой-то старой суке, которую обрюхатил, и она вылезет из кожи вон, чтобы убедить тебя жениться на ней.
— Господи Иисусе, о ком именно мы сейчас говорим? — спрашивает Роберт. — Потому что это звучит так, будто это снова одна из твоих горьких тирад про маму.