Саша закатывает глаза, но кажется немного довольной.
— Ну, — осторожно начинает она, — впервые я поняла, что мне нравятся девушки на уроке физкультуры, когда мне было одиннадцать лет...
Следующие несколько часов мы говорим о её скрытой жизни, как ей пришлось так долго жить во лжи. Отрезки, где я появляюсь, заставляют меня чувствовать себя неловко, но в то же время польщённой. То, как Саша описывает меня, будучи подростком, полная противоположность тому, как я представляла себя. Она видела меня чистой, красивой, хрупкой девушкой, а я чувствовала себя ходячей ошибкой, портящей внешний вид планеты.
Затем она рассказывает мне, как пыталась быть с парнями, и что целуя их, чувствовала себя так фальшиво до коликов в животе. Она потеряла девственность в Лондоне с парнем, когда ей было шестнадцать, и не только чувствовала обычную боль от потери, а ощущала, цитирую: «будто у её вагины был запор». Я морщу лицо от её слов, а она смеется. Дальше Саша рассказывает, как, наконец, набралась смелости, чтобы поцеловать девушку во время каникул в Испании, и ей показалось, будто она была головоломкой, к которой, наконец-то, кто-то подобрал последний фрагмент.
Мы проводим много времени, плача и обнимая друг друга, и Саша уходит в свою комнату, не в силах больше беседовать. Уставшая, я засыпаю, даже не понимая, что Роберт так и не вернулся домой.
На следующее утро я открываю глаза в восемь часов, когда мой будильник начинает звонить, и вспоминаю, что забыла его выключить перед тем, как пойти спать прошлой ночью. Солнце приветливо светит через окно, поэтому, хотя я и чувствую себя изрядно подшофе после дня и ночи, содержавшие чересчур много алкоголя и, определённо, слишком много откровений, я встаю и одеваюсь. Где-то на днях я видела вывеску бесплатных занятий йогой с утра по воскресеньям в комплексном центре. Они начинаются в 9.30, поэтому я спешу со своей обычной дозой инсулина и завтраком.
Я делаю это в самую последнюю минуту, и возможность прочистить мозги и расслабиться в высшей степени приносит мне пользу. Когда занятия заканчиваются, я не хочу возвращаться домой из-за Роберта, кипящего от злости. Я сажусь на метро и отправляюсь в Уголок Ораторов, который становится моим постоянным прибежищем. Сегодня утром здесь более многолюдно, чем обычно, но я нигде не могу заметить Фарида. Вместо этого я стою и слушаю трёп вокруг до тех пор, пока больше не могу выдержать чьих-то убеждений. Интересно, наступит ли такой день, когда я наберусь достаточно смелости, чтобы выразить свои собственные убеждения?
Направляясь домой, я забегаю в газетный киоск, чтобы кое-что взять. На журнальном стенде я замечаю обложку, расхваливающую Молли Уиллис, как самую красивую женщину в Британии. Представляю себе, только на прошлой неделе тот же самый журнал, возможно, содержал в себе полную сплетен статью о её фальшивой беременности.
Я возвращаюсь домой и обнаруживаю, что на подъездной дорожке нет Сашиной машины. Роберт всё ещё здесь, но он мог и уехать с Сашей, так как они иногда навещают своего отца по воскресеньям. Кажется, они обязаны делать что-то в этом роде.
С облегчением вздохнув, я вхожу в парадную дверь и нахожу дом успокаивающе тихим. Во всяком случае, у меня есть ещё несколько часов, прежде чем я должна буду встретиться с Робертом. Я поднимаюсь в свою комнату, открываю дверь и останавливаюсь.
На полу у окна, где на маленькой полке я расставляю свои книги, сидит Роберт. Похоже, он только что принял душ, потому что его волосы немного влажные, и на нём надеты тёмно-синяя футболка с чёрными джинсами, туфель и носков нет. Он выглядит потрясающе. Так же у него на коленях открыта одна из моих книг, и Роб читает её.
Когда я вхожу, он намеренно не поднимает головы, а вместо этого не обращает на меня внимания и продолжает читать. Я роняю сумку, скидываю сандалии и подхожу к нему, присаживаясь рядом на пол. Как ни странно, его глаза движутся туда-сюда, поэтому Роб не притворяется, что читает. Мужчина до сих пор не замечает моего присутствия, поэтому я нежно кладу голову ему на плечо и протягиваю руку, чтобы перевернуть книгу и посмотреть, что это такое. Его губы немного дёргаются.
Книга — «Одиссея» Гомера. Я дважды прочитала её на первом курсе колледжа, строго говоря, это был первый древнегреческий текст, который я когда-либо изучала. Иногда мне нужно возвращаться к ней, когда хочу сослаться на что-нибудь, если пишу доклад или делаю научно-исследовательскую работу.
— Как тебе это нравится? — мягко спрашиваю я его.