— Тогда ладно. Это — свидание.
Наклонившись вперёд, Роб нежно целует меня в губы и снимает со стола. Он расставляет всё по местам, так что Алистер не сможет сказать, происходило ли что-то неблагопристойное в его офисе. После ухода Роберта из ресторана, я чувствую себя очень неловко, думая, что, возможно, все знают, что я только что сделала. Нет, конечно, но я не могу сдержать эту паранойю. Как только я заканчиваю работу, то еду домой на метро. Добравшись, я нахожу Роберта на кухне, который готовит что-то удивительное. Задняя дверь открыта, и я вижу, что он накрывает стол в беседке.
— Что ты задумал? — спрашиваю я с ухмылкой.
— Готовлю тебе ужин, а потом мы уходим.
— Уходим куда?
Роб кивает на листок, лежащий на столешнице. Это для вечера открытого микрофона в баре в центре города.
— О, ни в коем случае. Я говорила тебе, что не готова. И, даже если бы была готова, ты бы не пошёл со мной.
— Я не принимаю ответ «нет», — насмешливо говорит Роб. — Ты сделаешь это сегодня вечером, нравится тебе это или нет.
Я собираюсь и дальше протестовать, пока в его кармане не звонит телефон.
— Алло?
Тишина, но я слышу, как кто-то громко говорит на другом конце. Кажется, они злятся до невозможности, и через несколько секунд я узнаю голос Алана.
— Ну, я сожалею, но у меня этого нет. Просто была чёртова шутка, папа. Это не моя вина, что у этого человека нет чувства юмора.
На линии ещё больше крика.
— Я не должен выслушивать всё, — шипит Роберт, сильно напрягая челюсть.
Мужчина нажимает кнопку «конец разговора», пока его отец всё ещё говорит, и швыряет телефон на столешницу, затем поворачивается, чтобы помешать в кастрюле соус, который нагревается на плите.
— Он не будет рад тому, что ты бросил трубку, — говорю я Роберту.
— Он уже не рад, — отвечает мужчина низким голосом, заставляя мой желудок нервно перевернуться.
Раньше я слышала Роберта в гневе, но не так.
— Он говорит, что снимет процент от возможных денег, которые мы потеряли на этом контракте, из моей зарплаты.
— Но это смешно. Не похоже, что контракт был окончательным, даже и без твоей шутки.
— Скажи это моему отцу. Ему неизвестно здравомыслие.
Роб перестаёт размешивать соус, хлопнув руками по столешнице.
— Что действительно бесит меня, так это то, что я зарабатываю каждый пенни, занимаясь на этой работе. Предоставить мне работу — не похоже на его благотворительность. Я действительно приношу много пользы его компании.
Я подхожу и кладу руку ему на плечо, а затем легонько целую затылок, и он вздрагивает.
— Возможно, Саша не единственная, кому нужно поискать новую работу, — шепчу я.
Роб поворачивается, и его взгляд пронзает меня.
— Что это значит?
Я поднимаю руки.
— Эй, успокойся. Я просто думаю, что работа с членом семьи может быть тяжёлой, потому что это профессиональное и личное одновременно. Если бы ты не работал со своим отцом, ты бы не имел дело с личной стороной дела.
Его взгляд останавливается на мне, но он ничего не говорит. Молчание затягивается, пока становится невыносимым, поэтому я нарушаю тишину и говорю:
— Слушай, давай постараемся забыть обо всём, что произошло сегодня, а? Возможно, я спою сегодня на вечере открытого микрофона, в конце концов. Мне нужно преодолеть свои страхи на каком-то этапе, и сейчас самый подходящий момент.
Роберт кивает и возвращается к приготовлению еды.
— Я пойду, приму душ, а потом вернусь, и мы сможем поесть
— Да, конечно, иди, — отвечает он, но, похоже, мужчина менее дружелюбен, чем обычно.
Приняв лекарство, я провожу много времени в душе, смывая грязь этого дня. Когда выхожу, то заплетаю волосы во французскую косу и надеваю кремовое винтажное платье в тёмно-синий горошек и тонкий чёрный кардиган вместе с парой тёмно-синих балеток. Спустившись, я нахожу Роберта, который сервирует ужин, состоящий из утки, приготовленной в собственном соку с красным вином, морковного пюре и покрытого карамелью пастернака.
Кто-то, определенно, знает, как готовить.
Он всё ещё ведёт себя молчаливо и задумчиво, и неважно, насколько ласковой я стараюсь быть с ним, это не помогает изменить его настроение. Как только доедаю, я откидываюсь на спинку стула, закрываю глаза и нежусь в последних лучах солнца. Я отказываюсь от попыток развеселить Роберта и просто довольствуюсь отдыхом.
Несколько минут спустя слышу, как он говорит.
— Твои волосы выглядят прекрасно.
По-моему, комплимент — это окольный путь его извинений за малоприятное поведение.