И Локи по-волчьи скалится.
— О, это взаимно.
Сигюн ненавидит ложь. Как оказалось, Судьба спутала ее с оной по рукам и ногам, окружила, как второй кожей, пропитав воздух, заставила дышать губительными спорами с самого детства. Сигюн ненавидит тайны. Тайны не содержат в себе ничего доброго, лишь погружают в боль при раскрытии. Сигюн ненавидит плакать — ее лицо краснеет и принимает крайне пугающий вид. Сигюн ненавидит злиться — эта эмоция вытравляет все светлое и живое. Сигюн терпеть не может, что из-за этого всего становится огрызающийся на всех подряд злобной волчицей.
Но Сигюн не может не плакать, не может не злиться. Сигюн не может отделаться от чувства абсолютной беспомощности. Оно затягивает ее в мерзкую холодную трясину, леденя ступни и хватая склизкими лапами за лодыжки. Оно погружает в отчаяние, сдавливая со всех сторон и мешая дышать. С каждым днем Сигюн все больше кажется, что весь ее мир трещит по швам.
Соулмейт? Пара, предназначенная самой Судьбой? Не по собственному выбору, а по чужому? Это Сигюн уготовано?.. Она в замешательстве. Она хочет разобраться в себе. Понять, почему на самом деле испытывает столь терзающую душу опустошенность во время отсутствия Бога Коварства. Понять, почему все внутри буквально поет, стоит ему оказаться рядом. Понять, почему ее на самом деле к нему так влечет. Почему она столь отчаянно жаждет его голоса, его взгляда, его внимания. Его близости. Почему в тот роковой вечер глубоко внутри боролись два чувства: лютый страх и желание. Почему слова Локи, столь жестокие и безразличные, резанули по сердцу не хуже ножа, оставив глубокую кровоточащую рану. Почему от всего этого так невыносимо больно до горьких слез?
Прямо сейчас Сигюн ненавидит Локи. Она хочет держаться от него как можно дальше.
Но Локи другого мнения.
Ему доставляет нездоровое удовольствие видеть ее хмурое лицо и горящий хлесткий взгляд, красноречиво говорящий, как ему здесь не рады. Его доводят до безумия и какого-то отчаянно-нездорового восторга ее ядовитые слова. Локи открывает для себя, что Сигюн потрясающе горяча в состоянии крайнего бешенства. Совершенно новая Сигюн. Та, что отчего-то больше наивно не попадается на его уловки. Та, что гонит его прочь. Та, что говорит ему «нет».
Локи забавляет и одновременно доводит до ярости, балансирующей на тонкой грани с похотью, нежелание строптивой девы принимать очевидное. Он может прочитать это в прерывистом дыхании, когда нагло нарушает установленные границы. В комкающих юбку пальцах. В румянце на щеках, пробивающимся через толстый слой пудры. В том как она на него смотрит. Хотя всячески отрицает это.
Локи шепчет с преувеличенным азартом, загоняя воинственно настороженную Сигюн в угол между упирающимся в копчик трюмо и своим телом:
— Эти порочные золотые сны, от которых ты так старательно пытаешься убежать. Но в итоге подчиняешься Силе. Единственному пути.
Он получает за эти слова удар наотмашь и четыре красные полосы на левой щеке. Локи скалится, совсем не поморщившись, и слизывает с большого пальца стертую кровь.
— Я люблю тебя! — полюбовно издевается он.
— Я ненавижу тебя! — в тон ему шипит Сигюн.
— Ну, это и есть природа зова.
Сигюн считает странным, что в отношении Локи была так слепа, что Судьба выбрала именно ее для прожившего уже почти пять сотен лет Бога Коварства. Почему она? Что в ней особенного? Чем он заслужил столь прочную и священную связь? Связь, что не досталась даже Всеотцу, достойному из достойнейших.
Достойнейшему ли, раз Один его побратим?
Сигюн считает странным, что вот уже год живет как на пороховой бочке, но чувствует себя живее живых. Как будто вновь находит то, чего ей так недоставало. Прямо как тогда, в детстве. Она взрослеет. Возможно, в этом все дело?
Сигюн будто открывает себе глаза. Видит дальше, чем Локи. Других богов, других мужчин. Их интерес к ней. Те отчаянные злость и ярость, что вспыхивают внутри отца Огня, самой неугомонной и опасной стихии. Мир Сигюн расширяется, расставленные полыхающие границы засыпаются белым песком. И она с удовольствием переступает их босыми ногами.
Сигюн считает странным, что за какой-то короткий год, ужасно незначительное для богов время, превращается из светлой девочки в мстительную волчицу. Ее взгляд ныне тверже, слова резче, действия расчетливее. Локи мастер игр, и Сигюн играет по его правилам. Против него — его же методами.
Она знает, что он всегда где-то рядом, не может не быть. Скрывается в толпе на очередном пышном приеме. Облизывает взглядом, точно пламя тонкую ветвь. У Сигюн от этого мурашки по коже. Она чувствует его дикость, дикость животную и необузданную, которая всегда в Локи таилась, но на которую Сигюн прежде не обращала внимания. По малому опыту ль, по детской наивности ль. Она всего год воспринимает Локи мужчиной. И быть честной, ей это по нраву. Доводить его до ручки, играть на непомерно раздутом эго. Зная, впрочем, что все — равно придет к одному. Они соулмейты, две половинки одного целого. С чуть затянувшимся присоединением. По его вине.
Сигюн не слышит увещеваний матери, что дочь «играет с Огнем». Не слышит брань отца, что «накличет на дом беду». Сигюн все еще ненавидит Локи. Она принимает подарки от молодого вана из очень дальних земель, что ведать не ведает о ее сплетенной судьбе. Тилург мил и красив, но магия — вот что Сигюн в нем по-настоящему нравится.
То, что он готов научить основам без всяких едких насмешек. То, что не считает ее стремление глупым. То, что обращается с ней не как с ребенком. О, нет. Для всего этого у Сигюн есть Локи.
Она знает, что нравится молодому вану. И она совсем не удивляется, когда тот под сенью розария объясняется ей в любви. Она больше удивлена тому, как ровно и равнодушно это воспринимает. С натянутой смущенной улыбкой и коротким «прости».
Сигюн чувствует себя мерзко.
От возникшей из ниоткуда черной фигуры Сигюн чувствует себя в ужасе.
Ей хочется спрятать Тилурга подальше, схоронить в тайном месте, дать переждать, пока ревнивая буря по имени «Локи» пройдет. Но треклятый ван решает поиграться в героя: во всех Девяти мирах с Богом Лжи предпочитают держаться настороже. Сигюн раздраженно сжимает зубы и гордо вздымает подбородок.
Она испытывает странную смесь бьющей лихорадки и крайне удовлетворенного возбуждения, встречаясь со своим соулмейтом глазами. Они не виделись почти целых два дня.
— Что ты здесь делаешь?
Локи выглядит так, точно еще мгновение, и он сорвется с цепи. Все тело напряжено, челюсти сомкнуты, кончики пальцев подрагивают. А в глазах такое сосредоточение яда, что, кажется, тот способен прожечь насквозь. Беспощадная улыбка опрокинулась, превратившись в свирепую, полную лютой злобы гримасу. Сигюн читает в нем желание вцепиться в нее зубами, содрать кожу и выгрызть сердце, сжимать его до тех самых пор, пока судьбоносная пассия не захлебнется в собственной крови. Но вместо этого Локи разрезает лицо надвое жуткой улыбкой.
— Разве это тот вопрос, который ты мне должна задавать? — Его жестокий тон в противовес заставляет Сигюн тяжко сглотнуть и вздрогнуть. — Разве так встречают своего соулмейта?