— Вскрытие показало, — прервал меня док, — что девушка умерла от удушения медной проволокой, время смерти примерно такое, как я вам говорил. Конечно, это ничего не меняет, но, если судить по количеству героина в ее организме, она все равно не протянула бы больше трех месяцев. Ну конечно, типичные побочные явления, недоедание и тому подобное…
— А мужчина? — спросил я.
— Вам удалось его опознать? — в свою очередь поинтересовался Мэрфи.
— Луис Фредо. Мелкий бандит из Лос-Анджелеса, так, по крайней мере, мне сказали. Ответ из ФБР все еще не пришел.
— Он намного интереснее, — сообщил док. — Редкий случай самоубийства, для которого понадобились две пули.
— Что вы сказали?
— В его черепе оказалось две пули. Послал их в отдел Эда Сэнджера в качестве внерождественского подарка.
— А как насчет следов пороха на голове?
— Образцы тоже послал Сэнджеру. Время смерти остается прежним. Алкоголя в его желудке хватило бы на целую вечеринку.
— Он был пьян?
— До изумления, — ответил Мэрфи. — Больше ничего серьезного, Эл.
— Сейчас свяжусь с нашим всевидящим Сэнджером, — сказал я. — Спасибо, док. Боюсь, что ваши медсестры уже исхлестали друг друга до полного изнеможения.
— Вряд ли, — благодушно поддержал он шутку. — На них надеты пояса целомудрия.
— И они не знают, что у вас есть консервный нож? — Я быстренько повесил трубку, чтобы остановить поток его буйной фантазии.
Позвонив в криминалистическую лабораторию, я связался с Эдом Сэнджером. Он просто бурлил от энтузиазма. Поразительно, что полицейский может получать такое удовольствие от своей работы.
— Потрясающе, лейтенант! — прокричал Эд. — Две пули в голове, но только одна из них выпущена из пистолета, который был у него в руке.
— А как выглядит вторая?
— Тридцать восьмой калибр. Пороховые следы тоже интересны. Док Мэрфи прислал нам образцы, из них получается, что один выстрел был сделан в упор, причем второй, а первый — с расстояния четырех футов.
— То есть выходит, кто-то сначала застрелил его, а потом из второго пистолета выстрелил в то же самое отверстие в черепе, чтобы создать иллюзию самоубийства?
— Да, разделяю твое мнение, лейтенант, — сказал Эд сочувствующим голосом. — И какой идиот такое вытворил?
— Кто знает? — угрюмо проворчал я. — Что еще?
— Пока все. Разве этого не достаточно?
Попрощавшись с Эдом, я поехал в Вэлли-Хейтс. Косые лучи солнца освещали виллу на Санрайз-Драйв под другим углом, а в остальном она выглядела точно такой же, какой показалась мне в прошлый раз, — богатой, солидной и респектабельной. Как репутация Стюарта Уитни до настоящего момента.
Блондинка, открывшая дверь, увидев меня, закатила глаза.
— Ну вот опять! Если надумали переехать к нам насовсем, так бы и сказали!
— Ваш отец вернулся?
— Вернулся, — ответила она с огромным удовлетворением. — Я рассказала ему, какой вы грубиян, у него просто пар идет из ушей! Наслаждайтесь, Уилер, каждой минутой вашего пребывания в должности лейтенанта, уже завтра вас уволят!
— Мне хотелось бы с ним побеседовать, — вежливо сказал я.
— Ну вы даете! — хихикнула она. — Он просто умирает от нетерпения вас увидеть. Следуйте за мной и сразу начинайте вилять хвостиком!
Мы вошли в большую, богато обставленную гостиную. Мужчина, готовивший у бара коктейль, медленно повернулся и безучастно взглянул на меня.
— Папа, — произнесла Зана Уитни голосом, полным злобного триумфа. — Это тот самый коп, о котором я тебе говорила. Лейтенант Хилер.
— Уилер, — автоматически поправил я.
Стюарту Уитни было около пятидесяти. Крупный, начинающий полнеть мужчина, излучающий полнейшую уверенность в себе. Его густые каштановые волосы были чуть тронуты сединой на висках, а внимательные серые глаза глубоко посажены.
— Тебе пора расстаться с детским жаргоном, Зана, — сказал он ровным тенором. — Ты его уже переросла.
— Как? — Она капризно выпятила губки. — Разве ты не собираешься смешать его с грязью за его обращение со мной?
— Думаю, тебе лучше оставить нас одних, — резко ответил отец.
— Ты что, струсил? — Ее глаза недоверчиво расширились. — Его боишься? Вот этого надутого, ничтожного, провинциального…
— Убирайся отсюда! — прошипел Уитни, и блондинка замерла, словно ей дали пощечину. С минуту она стояла, уставившись на него, затем внезапно повернулась на каблуках и выбежала из комнаты.