Дазэл вытянул вперед руку, сгреб меня и выступил вперед. В его движении не было пустого бахвальства или идиотской смелости - демоны вообще существа практичные. Он защишал свое.
- Проблемы? - непонятно к чему относился вопрос. К злости Туманного, отчетливо проступившей в каждой черточке совершенного лица или к тому, что случилось без нас и заставило блондина выйти к нам навстречу.
- Да, - ответ нисколько не прояснил ситуацию.
- И? - брюнет и не думал расслабляться.
- Мы приглашены на Шабаш. Приглашения персональные. Сам понимаешь, их проигнорировать не получится.
Шабаш?
Я вскинула голову. Неужели такая простая математика?
- Амария?
- Она - нет.
Пожалуй, не буду разочаровывать братьев - устрою им сюрприз. Глядишь проживу подальше. А там сумею придумать тысячу и одно оправдание вместе с объяснениями как и почему я получила приглашение немного раньше и появилась со спутником.
Пока мужчины разговаривали, я потихоньку смылась. Шестое чувство подсказывало, что закончив с хлебом насущным Легион приступит к зрелищам, а из развлечений только я и моя шея под рукой. Третьего раза она может и не выдержать. Да и сколько можно угрозами на психику давить?! Не железная я, не железная! Готова пару капель крови на анализ предоставить. И вообще, блондину жалко что ли? Мне он все равно интересен исключительно с эстетической точки зрения, как картина на стене: висит, глаз радует, но руками трогать запрещено, не дай Бог жиром заляпаю!
Я с размаху захлопнула дверь каморки. Порядок в комнате взбесил меня окончательно. Некоторе время я потратила на приведение помещение в некое подобие свалки из постельного белья и принадлежностей, потом на разбор кучи и полетов собственного сознания. Открытие ошеломляло: я ревновала... Дазэла к Изикелю! Вот тебе и сказки о качестве женских извилин в хорошеньких головках...
Антонии был вынесен сметный приговор.
Смерть ведьмы не подлежала сомнению и обсуждению.
Мог ли Лев осудить ее в одиночку? Иногда одиночки решают судьбы целого мира. Александру, в сущности, было все равно будет жить Верховная или нет. Стал бы он ее убивать только из-за себя? Пожалуй, нет. Он не настолько долго пролежал в гробу полутрупом. Да и это вампир уже успел забыть. Он жив. И его основная забота таковым остаться. Не факт, что смерть Антонии изменит обстоятельства в его пользу. Он был и останется преступником. Причина его наказания записана и засвидетельствована. Если только договориться, но кто гарантирует, что новая Верховная будет сговорчивой? Если нет - убивать еще одну? Не слишком ли много смертей?
Мазаринин поморщился.
Толстой все же решил идти через Ад и вампир был согласен с этим решением. Для беглецов вне закона другой мир станет безопасным убежищем, куда не доберутся вездесущие ведьмы. Незачем настаивать их сообщество против себя еще больше: им могут и команду сестренок-палачей припомнить. Хотя эти твари смерти заслуживали, как никто другой.
Через несколько часов кощей откроет портал. Не факт, что он пропустит чужаков, ибо в жилах ни одного из мужчин не течет кровь Нефедовых, но Александр пил Марию и связан с ее семьей магическими обязательствами. Должно сработать. По крайней мере им должны позволить постучаться, а дальше как решит таинственная Анна.
Тоже еще один фактор, чью направленность невозможно предугадать. Вроде и помочь должна - родственница же, но что-то Маша особого восторга от встречи с прабабкой не испытала. Да и бабушка ведьмочки не очень лестно о своей матери отзывалась. Вампир точно не помнил, какие у них разногласия были. Мужчина старался не лезть в бабские междоусобицы. Теперь жалел. Любая информация пригодилась бы...
И Мазаринин рискнул. Хотя представлял сколько ему придется выслушать и хорошо, если только выслушать...
- Алло, кто это? - ответили на другом конце мира. Голос абонента звучал блекло, будто лишенный эмоций. - Говорите...
Но Александр молчал. Он не мог произнести ни слова. Не боялся, нет. Его поразила произошедшая с матерью Маши перемена. Татьяна была сильной стервозной личностью, сейчас с вампиром разговаривал совершенно другой человек. Человек с наполовину мертвой душой.
- Говорите, - повторила женщина.
А раньше бы разозлилась и уже поливала матом неизвестного шутника.
- Это я, - с хрипотцой произнес мужчина. Перехваленное спазмом горло плохо повиновалось.
Молчание. Сначала обреченное, мол, представишься иди продолжать догадываться? Затем, словно яркая вспышка, узнавание - дыхание в динамике телефона стало прерывистым с присвистом. Недоверие - она ведь уже смирилась, а тут опять надежда. Безумная, невероятная и реальная.