Он улыбнулся, но в улыбке просматривались жесткость и напряжение.
– Можешь считать меня противоречивым.
Я фыркнула. Иначе и не скажешь!
– Ты хоть намекнешь мне, что происходит? – спросила я, когда мы шли по коридору.
Он пожал плечами.
– Не знаю. Может, перестанешь соревноваться со мной в том, у кого более каменное лицо?
Я неожиданно для себя усмехнулась и осознала, что уже давно не смеялась из-за того, что не смогла сдержаться, а не из-за того, что рассмеялся кто-то рядом со мной.
Улыбка Майкла смягчилась, и на секунду выражение его лица полностью изменилось. Если раньше он был симпатичным, то сейчас стал очаровательным, прекрасным… но ненадолго. Этот внутренний свет исчез так же быстро, как проявился.
– Когда я писал на визитке, я был серьезен, – тихо сказал он. Он кивнул на закрытую дверь кабинета справа. – На твоем месте я туда не входил бы.
И тогда я поняла – я всегда улавливала такие вещи, – что однажды Майкл был на моем месте и открыл дверь. Его предупреждение было искренним, но я все же его не послушала.
– Мисс Хоббс! Пожалуйста, входите.
В последний раз оглянувшись на Майкла, я вошла в кабинет.
– Au revoir, – произнес парень с восхитительно невозмутимым лицом и демонстративно щелкнул пальцами.
Специальный агент Таннер Бриггс откашлялся. Дверь закрылась у меня за спиной. К лучшему или к худшему, мне предстоял разговор с агентом ФБР. Один на один.
– Я рад, что ты пришла, Кэсси. Садись!
Агент Бриггс был моложе, чем я ожидала, судя по его голосу в телефонной трубке. Я задумалась, встраивая его возраст в ту информацию, что уже мне известна. Человек постарше, который прилагал специальные усилия, чтобы поддерживать деловой вид, стремится закрыться от других. Двадцатидевятилетний, который делал то же самое, хотел, чтобы его принимали всерьез. Есть разница.
Я послушно села. Агент Бриггс остался в своем кресле, но наклонился вперед. На столе между нами не было ничего, кроме стопки бумаги и двух ручек, на одной из которых не было колпачка.
Значит, аккуратность ему не свойственна. Почему-то меня это успокоило. Амбициозный, но не упертый.
– Ты закончила? – спросил он. Голос не был грубым. Пожалуй, в нем даже звучало искреннее любопытство.
– Закончила что? – поинтересовалась я.
– Анализировать меня, – ответил он. – Я в этом кабинете два часа. Понятия не имею, что привлекло твое внимание, но думаю, что-то привлекло. Внимание прирожденных всегда что-то привлекает.
«Прирожденных» – он произнес это слово так, словно ожидал, будто я повторю его с вопросительной интонацией. Я промолчала. Чем меньше я ему дам, тем больше он мне покажет.
– Ты хорошо считываешь людей, подмечаешь мелкие детали и собираешь их в цельную картину: понимаешь, что это за человек, чего он хочет, как он действует, – он улыбнулся, – какой способ приготовления яиц он предпочитает.
– Вы пригласили меня сюда, потому что я хорошо умею угадывать, какие яйца кому нравятся? – полюбопытствовала я, не в силах скрыть недоверие в голосе.
Он побарабанил пальцами по столу.
– Я пригласил тебя сюда, потому что у тебя есть врожденная склонность к тому, на обучение чему у большинства уходит целая жизнь.
Интересно, когда он сказал «у большинства», он имел в виду в какой-то степени и себя тоже?
Он принял мое молчание за своего рода возражение.
– Хочешь сказать, ты не считываешь людей? Что не можешь прямо сейчас сказать, предпочитаю я баскетбол или гольф?
Баскетбол. Но он хотел, чтобы люди думали, что правильный ответ – гольф.
– Ты можешь попытаться объяснить мне, как ты находишь ответ, как ты анализируешь людей, Кэсси, но разница между тобой и остальными в том, что, чтобы объяснить, почему я предпочту получить мячом в нос на баскетбольной площадке, а не торчать на поле для гольфа с боссом, тебе придется думать в обратном направлении. Тебе придется придумать, какие подсказки ты заметила и что они означают, потому что на самом деле ты просто понимаешь. Тебе даже не приходится задумываться об этом, в отличие от меня. Наверное, ты не сможешь перестать это делать, даже если попытаешься.
Я ни с кем не говорила об этом, даже с мамой, которая научила меня тому, чему смогла. Люди – это люди, но, хорошо это или плохо, большую часть времени они являлись для меня просто головоломками: простые и сложные головоломки, кроссворды, загадки, судоку. Ответ всегда существовал, и я не могла остановиться, пока его не находила.
– Откуда вы это знаете? – спросила я человека, который сидел напротив. – И даже если это правда, даже если я действительно интуитивно понимаю людей, что вам с этого?