Теперь все изменилось. Передо мной сидела юная девушка… Прекрасная, счастливая и такая хрупкая, но в то же время самая сильная. Совсем еще малышка с новорожденным малышом.
— Заходи, — не подняв головы, позвала Дана. — Я тебя познакомлю кое с кем, — в голосе звенела радость и гордость.
И я гордился силой и выдержкой Богданы. А еще мне не терпелось поцеловать их обоих, подержать на руках сына той, чей образ полностью заполнил меня изнутри, оставив лишь местечко для малыша.
— С удовольствием, — с придыханием отозвался я, чувствуя как задрожал не только мой голос, но и руки.
В предвкушении шагнул вглубь палаты. Подошел к больничной кровати и присел на корточки рядом с Богданой.
Малыш мирно посапывал, иногда морщась или причмокивая пухлыми губками.
— Правда он красивый? — подняла на меня глаза, наполненные влагой и радостью.
— Конечно, весь в мамочку, — потянулся и заправил влажную прядь за ушко Богданы. Не удержался. Пальцами сжал мочку уха, ощутив, как Дана благодарно прижалась щекой к моей руке. — Устала?
— Совсем немного, — неумело соврала и прикрыла глаза.
— Я могу покачать его, а ты поспи. Хорошо?!
Замер в ожидании ответа. Готов был к тому, что она откажет и даже оттолкнет меня с моими предложениями.
— Так не хочется его отпускать, — склонившись, легонько коснулась лобика сына, потом пухлых щечек и тот недовольно заерзал в ее руках. Выразил свое недовольство, вызвав ироничную улыбку на губах мамочки.
— Настоящий мужчина не любит нежности, — отшутился я и положил свою ладонь поверх бледной ладошки Богданы.
Мне стало мало простого присутствия рядом с ними. Хотелось разделить и радость рождения, и хлопоты, и стресс от бессонных ночей.
— Готов? — вдруг спросила она, а я еле сдержался, чтобы не закричать, что как пионер всегда готов.
Богдана поморщившись, поднялась с кровати и дождавшись, когда я выпрямлюсь, передала мне сына.
Крохотный, почти невесомый сверточек с новым человеком, который появился на свет в заботе и любви. Боясь сделать даже вдох, задержал дыхание. Любовался чудом, которое делало меня еще счастливее.
— Марк это Герман. Герман это Марк Князев, — шутливо представила нас обоих и привстала на носочки.
Теплыми ладошками обхватила мои щеки и слегка развернула меня к себе лицом. Подушечкой большого пальца очертила контур губ, а после секундной заминки поцеловала.
Вначале словно с благодарностью, но после увлекшись и углубив поцелуй, обозначила совсем иную эмоцию.
— Спасибо, что ты есть у нас.
Я чувствовал на губах сладость поцелуя вперемешку с солеными слезами Даны, которая умудрилась расплакаться от счастья.
— Спасибо, что позволяешь, — вдруг накатило чувство вины, вытеснив эйфорию. Когда-нибудь я должен буду ей во всем признаться. Сам. Не дожидаясь признания Давида. Но не сейчас. — Иди, отдыхай.
Легонько подтолкнул Богдану обратно к кровати. Дождался, когда она уснет и прошел в соседнюю комнатку. Носил Марка на руках, не желая расставаться с ним ни на секунду, хотя мог и положить его в люльку.
Спустя час, пролетевший совершенно незаметно, пришлось разбудить Дану. Малыш требовательно плакал, и причмокивая губами, искал грудь.
— Я куплю все, что нужно и сразу вернусь, — передав ребенка, направился к двери. — Может, ты чего-нибудь хочешь?
— Чтобы ты скорее вернулся.
Обернувшись, увидел ясную улыбку на ее губах, несмотря на усталость в каждой черточке ее лица. Она успела приложить сына к груди и без стеснения начать его кормить. Мне стоило усилий отвернуться от них и уйти.
Спешил по коридору, держа в голове образ кормящей ребенка Богданы. До парковки добрался почти бегом — терять время не хотелось. Снова хотелось вернуться в палату и никуда не уходить.
Пару шагов не дошел до машины. Замер, почувствовав, как каждая мышца в теле превращается в камень. Сжал кулаки… и приблизился к брату.
— Давид, — сухо бросил вместо приветствия.
— Герман, — словно подражая мне, отозвался он.
Спрашивать о цели его визита, было верхом идиотизма, и я просто молча ждал, что он скажет.
— Спасибо, что нашел ее… да еще и в таком интересном положении, — в его голосе прозвучала насмешка. — Я слышал, она родила мальчика! Моего долгожданного наследника. Теперь ты тут не нужен, брат! Сделал все, что от тебя требовалось. Давай, поезжай, — с деланным радушием похлопал меня по плечу и я скрипнул зубами. — Что? — вскинув брови, Давид изобразил удивление. — Или ты думал, я отдам тебе своего сына? Нет! Он только мой!