— Ты злая. Ты заставляешь меня хотеть самого ужасного. Посмотри, что я с тобой сделал!
— Что же ты со мной сделал? Я почти ничего не могу вспомнить после того, как ты перекрыл доступ кислорода. То есть, кое-что я помню, но все как в тумане.
Дэниел сел на кровати, потянулся за сигаретами и зажег две.
— Я накачал тебя виски и транквилизаторами, а потом насиловал тебя два дня.
— Тебе не нужно меня одурманивать или привязывать.
— Но это так здорово. Только твоя кожа слишком непрочная. Мне почти не приходится прилагать усилий, чтобы у тебя потекла кровь.
— У меня даже не было возможности сделать больно тебе. Мне обидно, что твоя кожа осталась нетронутой. — Сара держала горящую сигарету над его бедром. — Можно?
— Если просить разрешения, это неинтересно, Сара.
Она вдавила сигарету в его тело и задержала дыхание; в нескольких дюймах от ее руки затвердел его член. Кроме эрекции, Дэниел не отреагировал никак. Сара убрала сигарету, оставив кружок голой красной кожи и запах горелых волос. У него толстая кожа; ей придется действовать жестче. Надо было хотя бы досчитать до пяти. Нет, надо было прижимать, пока он не отдернул бы ногу, чтобы глаза его наполнились слезами, а голос задрожал.
— Тебя и правда возбуждает боль? — спросила она, наклонившись, чтобы поцеловать ожог.
— Меня возбуждает не моя боль, а твоя неуверенность. Мне нравится, когда ты боишься, но все равно идешь вперед, потому что настолько доверяешь мне. Я люблю видеть на твоем лице потрясенное выражение, которое появляется, когда ты пробуешь что-то в первый раз.
Сара помнила все ее первые разы с ним, целую жизнь назад. Ей стало грустно, что столько времени было потрачено даром, ведь она была предназначена для того, чтобы все время быть рядом с ним.
2
Следующие дни были полны исследований и открытий. Сливающиеся руки и ноги, произнесенные шепотом слова и тени. Сара словно понимала, для чего создано ее тело. Ее руки были созданы, чтобы удерживать вес ее над Дэниелом, пальцы — чтобы хватать, сдавливать, гладить и колотить. Ее горло существовало, чтобы кричать и выть.
Однажды ночью, а возможно, и утром, Дэниел сказал ей, что планировал это многие годы. Ее полное подчинение ему всегда было единственным желанием. Сейчас она, наконец, отдала ему свою девственность.
— Ее ты взял много лет назад, — напомнила ему Сара.
— Тогда ты была девственницей в современном смысле этого слова. Но ты была не настоящей девственницей в классическом смысле. На этот раз ты стала моей.
— В классическом смысле? Как жертвенная девственница?
Саре нравилось, как это прозвучало, и она опять предложила ему себя. Он взял ее медленно, потому что двигаться было трудно. Через несколько часов, не в силах приводить в движение отяжелевшее тело, Дэниел продолжал, как будто ничто не прерывало их.
— Слово «девственница» (virgin) происходит от греческих и латинских слов «мужчина» и «женщина». Это значит «андрогин», или человек целостный и самодостаточный. В древние времена этим словом обозначали женщину или богиню, например Диану, которые жили сами по себе. Женщину, которая отказывается принадлежать мужчине.
— Как я.
Дэниел перекатился на нее, придавив всем своим весом.
— Ты девственница, несмотря на всех твоих мужчин.
Сара попыталась улыбнуться, но это у нее получалось хуже, чем разговаривать. Болела челюсть.
— Ирония судьбы.
— Это в прошлом. Теперь ты моя. — Дэниел опять вошел в нее, но не двигался. Она плыла.
Они почти не спали. Когда запах и липкость семени, крови и пота становились невыносимы, они ковыляли под душ и слепо, слабо растирали друг друга куском мыла. Руки Сары едва поднимались, спина и шея болели. Дэниел жаловался, что у него болят кости, а колени совсем разболтались. Они валились, обнявшись, на кровать, на пол, на диван, на пол балкона, но никогда не могли надолго заснуть или отдохнуть — оба начинали чувствовать беспокойство. Оно переставало быть приятным, превращалось в болезненную нужду. Сара снова стала наркоманкой. Перестав ориентироваться в пространстве, то и дело отключаясь, она брала его снова и снова, просто чтобы чувствовать себя нормально.
— Черт. Дэниел, как насчет работы? — На дворе было светло, и она проснулась, чувствуя, что как будто находится не там, где должна быть.
— Что? — Его глаза были закрыты. Его рука покоилась на ее носу и левой щеке.
— Мне надо позвонить на работу. Мне нужно...
— Я уже позвонил. Сказал, что у тебя неприятности в семье, и ты вынуждена уехать, когда вернешься, сообщишь. Можешь не беспокоиться.