— Она зачем? — кивает безразлично на дочь. — Раньше, помнится, ты хотел другую.
— На малолеток перешёл, девушки постарше износились, как показывает практика. А эта в самом соку, — бросаю на девушку оценивающий взгляд.
Стоит, словно гвоздями прибитая и не шевелится. Не видать мне кофе.
— Ты работаешь со мной по моему сценарию: выкупаешь главный пакет акций, спасая дела отеля, я остаюсь директором и управляющим, а ты берешь в жены мою дочь, я правильно понял?
— Ты работаешь со мной по моему сценарию.
Я устало смотрю на часы. Двадцать минут девятого, а я подыхаю без кофеина. Девушка до сих пор не в себе. Вижу, что дрожит, но плевать. Она будет моей любовницей до тех пор, пока я не устану играть ею.
— Я трахаю её до тех пор, пока не надоест. В жены твое счастье мне не нужно. А развлечься, самое то. И пока я её трахаю, ты имеешь успешный бизнес, не злишь меня, не доставляешь хлопот. Так понятно?
— Что станет со мной потом? Когда она тебе надоест?
Девчонка в этот момент отмирает и не верящим взглядом смотрит на отца. А тот печется лишь о собственной шкуре, и я понимаю, что дело за малым.
— А что ты хочешь?
Мне просто интересно, потому что под его дудку плясать я не буду.
- Сохранить отель любой ценой.
— У тебя есть двадцать минут, чтобы организовать нотариуса. А пока я пообщаюсь с будущей содержанкой.
Мужик кивает. Смотрит на дочь, бросает ей:
— Не опозорь меня, — и выходит из номера.
— Мне нравятся твои волосы, Настенька, — медленно встаю с дивана и иду к ней, наблюдая за выражением ее лица.
До сих пор не шевелится, только бледной стала. И всему виной ее папаша, который за пять минут продал дочь бывшему голодранцу, каким он часто смел меня называть.
— Распусти их для меня.
Стоит, не шевелится, дышит так тихо, словно не дышит вовсе. В глазах непонимание и слезы. Моргает, прогоняя их, слегка качает головой, отмирая. Делает шаг назад от меня. Вздрагивает, когда я поднимаю руку и тянусь к ней.
Тянет руку к резинке и стаскивает ее, выпуская волосы из хвоста рассыпаться по обнаженным плечам.
Черт, ее простое движение что-то всколыхнуло внутри меня. Что-то, что было давно похоронено за семью печатями.
Подхожу почти вплотную, возвышаюсь над ней. Едва достает мне к подбородку макушкой. Тонкая и хрупкая. И это меня возбуждает.
Пальцы неторопливо перебирают прядь за прядью. Шелковистые. Пахнут цитрусом. Подношу локон к носу и довольно шумно вдыхаю этот аромат. Она, кажется, вся пропитана этим цитрусом.
— Я тебе нравлюсь?
Поднимает взгляд на меня. Отвечает не сразу, бегло окидывает черты лица.
— Я не знаю, как ответить на такой вопрос фактически незнакомцу, — произносит наконец севшим голосом. Боится. Понимаю это, судя по тому, что он почти пропал.
— Ты была раньше с мужчиной? — моя ладонь ложится ей на затылок, пальцы нежно ласкают кожу.
— Нет.
Большой палец трёт ее губы. Сочные, натуральные. Улыбаюсь, глазами ищу поверхность. Нахожу. Хватаю малышку на руки и несу к огромному столу. Рукой нетерпеливо смахиваю бумаги Егорова на пол, усаживаю Настю на прохладную поверхность и раздвигаю ей ноги. Тонкие бежевые трусики заставили утробно зарычать. Простое скромное белье. Ни капли греховности и соблазна в них, а я как мальчишка возбудился.
— Будешь послушной девочкой, будет практически не больно.
Открывает рот, как будто хочет воспротивиться, но тут же закрывает его. Настолько боится гнева отца? Или это я так на неё действую.
— Не здесь, пожалуйста, — сдавленно выдыхает, когда руки тянутся к ее трусикам.
— Ты поедешь сегодня ко мне, хочу тебя, детка.
Впервые жадно припадаю к женским губам. Раньше я не практиковал поцелуи. Никогда. После Агаты. Она умела завести только одним поцелуем. А эта сможет? Впрочем, она меня уже завела взглядом синих глаз. Красивое сочетание русых волос, синих глаз и кукольного лица.
Вкусная. Даже слишком. Неуверенно отвечает на мои поцелуи, чем меня ещё больше заводит. Мои пальцы стаскивают бретельки маечки. Такой же тонкий бежевый лифчик. Простой до умопомрачения, но я вижу сквозь неплотную ткань темные ореолы сосков. Пальцы сжимаю левый сосок, трут его, а мои губы терзают ее рот.
Кладу тонкую ладошку себе на ширинку.
— Сожми его, нежно и осторожно.
— Не надо, — снова просит, но моя рука действует вместе с ее рукой, и я сжимаю её ладонь, фиксируя на своём члене. Пытается отнять руку, избежать прикосновений, сжимается вся как ёжик.
Я запрещаю ей что-то говорить единственным способом: поцелуем. Мои руки прикасаются к лямкам трусиков и тянут их вниз к коленям. Хочу видеть ее там. Ещё больше — быть там. Я давно так не хотел женщину. А эта одним скромным взглядом обнажила животные инстинкты. Ещё несколько сладких стонов, и я натяну её на отцовском столе. Пальцы прикасаются к клитору, трут его осторожно, нежно.