— Я не просто думаю, ты ниже меня, — прорычал он, берясь за ремешок ее сумки и стягивая ее через голову.
Фальтирис бросил сумку на пол к ее ногам.
— И все, что мне сейчас нужно, — это еда.
Он отвернулся от нее, притворяясь, что жар не пробегает по его телу, что не было никакой силы, подталкивающей его к ней, что он не был одинаково расстроен и возбужден. Фальтирис склонился над быком и вонзил в него когти, оторвав кусок мяса.
В своей естественной форме он бы сожрал всего быка за несколько укусов, но в этом теле это было невозможно. Он не был уверен, как люди помещают что-либо во рту с челюстями, которые были настолько ограничены в движении и функциях.
Когда он собирался поднести мясо к губам, его спину покалывало — он чувствовал, как она смотрит на него. Он не позволит ей испортить его первую трапезу за столь долгое время.
Но не ее свирепый взгляд и не резкие слова, которыми они обменялись, мешали ему есть, пока шли минуты. Инстинкт требовал чего-то неожиданного, и это требование казалось настолько правильным, что он не мог его игнорировать.
Это требовало, чтобы он сначала накормил свою пару.
Кряхтя, Фальтирис оторвал свободной рукой еще один кусок мяса, скрутил и протянул ей.
— Ешь, пока я не передумал, человек.
Нос его женщины сморщился, и она отстранилась.
— Нет.
Брови Фальтириса нахмурились, и из его груди вырвалось рычание, вызванное внезапной огненной бурей в животе. Он не сдерживал своей ярости, хотя какая-то часть его, должно быть, знала, насколько бесполезной она окажется.
— Как ты смеешь отказываться от еды, которую я тебе дал, неблагодарная негодяйка?
Отбросив куски мяса, он вскочил на ноги и одним прыжком преодолел расстояние между собой и человеком.
Человек стояла на своем, расправив плечи, но ее глаза горели бесконечно.
Крылья Фальтириса расправились сами по себе, его окровавленные пальцы скрючились, как будто он собирался разорвать плоть когтями, и его сердечный огонь ярко вспыхнул.
— Я принес тебе еду, которой можно было бы накормить двадцать твоих жалких собратьев. Что ты сделала, могучая охотница?
Она непоколебимо посмотрела на него.
— Я поймала дракона.
Глава 10
Эллия не удивилась расплавленной ярости в его глазах — она знала, что ее слова были неправильными, как только они слетели с ее губ. Ей не следовало насмехаться над ним, не следовало давить на него, но не могла сдержаться, не могла ничего с собой поделать. Она отказывалась молчать, пока он унижал ее и ее народ.
Были ли те истории о защитных, преданных, любящих драконах, которые она слышала в детстве, преувеличениями, основанными на простых кусочках правды? Да, женщина может претендовать на дракона одним прикосновением. Но все остальное было неправильно.
Если бы она привела этого дракона домой к своему народу, все, что она сделала бы, — это предоставила бы им еще одного плаксивого, титулованного мужчину, который считал себя правителем мира, но который был способен уничтожить все их племя, если бы он решил это сделать.
Он не мог причинить ей вреда. В глубине души она знала, что такая защита не распространится на ее народ.
Дракон взревел. Он схватил ее за руку, развернул лицом к стене и положил руку ей на спину, чтобы подтолкнуть ее вперед. Она едва успела поднять ладони, прежде чем ее прижали к прохладному камню. Грубый камень впился ей в руки и щеку, но у нее не было времени, чтобы сосредоточиться на этом дискомфорте. Дракон оттянул ее бедра назад, раздвинул ее ноги одной из своих ног и вонзил свой скользкий член в ее лоно.
Эллия издала сдавленный крик при его внезапном появлении. Его член растянул ее, вызвав ожог удовольствия и боли, который вспыхнул, когда он приподнял бедра и вошел в нее глубже.
От него исходил жар — жар огня в его груди, жар кометы, жар его ярости. Он задал стремительный темп, злобно покачивая бедрами.
Был ли им движим гнев или потребность в освобождении, Эллия не знала, да и не заботилась об этом. Дракон доминировал в ее разуме так же основательно, как и в ее теле — его запах был единственным, который она могла чувствовать, его тело — все, что она могла чувствовать, его рычание и прерывистое дыхание — все, что она могла слышать. Он крепче сжал ее бедра, и она почувствовала укус каждого из его когтей, когда они укололи ее плоть.
У нее вырвались хриплые вздохи, каждый из которых следовал за одним из его толчков, когда волны удовольствия распространились от ее сердцевины. Дискомфорт, который она чувствовала в начале, исчез. В этом положении он коснулся новых мест внутри нее и толкнулся гораздо глубже, чем раньше. Она чувствовала каждый выступ вдоль его ствола, каждую маленькую чешуйку, поглаживающую ее внутренние стенки. Это ощущение делало ее более влажной и нуждающейся, заставляло давление в ее сердцевине нарастать до умопомрачительных уровней.