Многие из ее порезов были неглубокими, но рана от укуса на руке была немного серьезнее, и разорванная плоть ее икры все еще свободно кровоточила. Эллия вскрикнула, когда он вылил воду на последние раны, сжимая в кулаках одеяло с такой силой, что у нее побелели костяшки пальцев. Даже после того, как кровь была смыта, плоть вокруг следов укусов уже была красной и воспаленной.
Фальтирису пришлось подавить бесполезное желание снова убить этих тварей. Одной смерти было недостаточно для возмездия.
Взяв наконечник копья, Эллия протянула его ему.
— Разогрей это. Он должен быть достаточно горячим, чтобы прижечь мою плоть. Тебе нужно будет сделать это для ран от укусов и постараться повредить как можно меньше здоровой плоти. Когда закончишь, — она подтолкнула к нему глиняный кувшин, — приложи это.
Он взял холодный осколок заостренного камня между пальцами и уронил его на ладонь. Он знал, что, если остановится, чтобы обдумать, что он собирается сделать — что это заставит ее почувствовать, — его решимость поколеблется. Даже его высокомерие не могло защитить его от этой абсурдной правды. У Бича песков, некогда самого страшного дракона в регионе, едва хватило духу причинить боль этому маленькому человеку.
Фальтирис отвернулся от нее, протянул руку и выпустил свой огонь. Когда он прекратил струю пламени, наконечник копья светился тускло-красным. Он снова повернулся к Эллии.
Во рту у нее была палочка, зажатая между зубами. Ее глаза на мгновение метнулись к светящемуся куску камня, прежде чем вернуться к нему. Она коротко кивнула ему и легла, поморщившись, когда повернула ногу так, чтобы раны на икре были обращены к нему.
Взяв наконечник копья между указательным и большим пальцами, Фальтирис обхватил свободной рукой ее раны, удерживая ногу на месте, сделал глубокий вдох и опустил камень в первую из кровавых слез.
Звук ее плоти, шипящей под камнем, был заглушен ее мучительным криком, который был едва заглушен палкой во рту. Все ее тело напряглось, и она дернула ногой, но Фальтирис крепко держал ее. Его собственное тело было напряжено, и он чувствовал вспышки ее боли через связь. Запах ее горящей кожи наполнил воздух. За свою долгую жизнь он так часто ощущал этот запах — раньше это был запах победы. Превосходства. Теперь от этого у него скрутило живот.
Ему хотелось остановиться, дать ей время прийти в себя, но у них не было такой роскоши. Он перешел к следующей ране и повторил процесс. Она пыталась заглушить свои крики, дышать сквозь боль, но это было слишком для его пары, чтобы полностью сдержаться. Каждый ее болезненный звук оставлял новый шрам на его сердце.
Слезы текли из ее глаз, и ее дыхание было прерывистым к тому времени, когда он закончил запечатывать все раны на ее икре. Когда некоторое время спустя он закончил с ее рукой, Эллия дрожала, ее тело было покрыто блестящим потом.
Сердечный огонь Фальтириса бушевал, тихий, но сильный, и его сердце бешено колотилось. Он был уверен, что его хвост вырыл широкий участок песка позади него, когда он работал, в результате его непрерывного движения вперед и назад. Он отбросил наконечник копья в сторону; о нем уже забыли, прежде чем оно с глухим стуком упало на песок.
Издав рычание, Фальтирис одной рукой убрал с лица выбившиеся пряди бледных, прилипших волос, а другой поднял маленький глиняный кувшин. Он не стал возиться с завязкой из сыромятной кожи, закрепляющей кожаную крышку, — он срезал ее когтем и открыл.
Резкий запах, исходивший из емкости, был достаточно сильным, чтобы заставить его запрокинуть голову и поморщиться от рези в носу. Он уничтожил запахи крови и горелой плоти. По запаху он понял, что содержимое было сделано из какого-то растения, но не мог определить, из какого именно.
Фальтирис резко покачал головой и посмотрел на Эллию, поднимая банку.
— Ты уверена, что хочешь, чтобы это было на тебе, человек?
Она повернула к нему свои водянистые глаза и кивнула. Палочка все еще была у нее во рту, но челюсть отвисла, а кожа почему-то стала еще бледнее.
Он наклонился вперед и осторожно вынул палку, отбросив ее в сторону. Он вернул свои пальцы к ее лицу, лаская ее щеку и касаясь уголков ее губ.
— Мы почти закончили, Эллия. Еще немного, и ты сможешь отдохнуть.
Она повернула лицо, прижалась лбом к его ладони и закрыла глаза.
— Сделай это.
Фальтирис убрал руку от ее лица, окунул палец в банку и вынул его с комком густой зеленой пасты на кончике пальца. Используя обе руки, он разделил комок и смазал им одну из ее свежих, нежных ран так осторожно, как только мог. Эллия зашипела, вздрагивая от его прикосновения. Когда он перешел к следующей, она сжала губы и не издала ни звука, не пошевелилась, только вцепилась пальцами в одеяло.