Прибор хорош.
Эрегированный…
Рос на глазах, будто прямо сейчас босс усердно поливал его раствором расти-шишка!
Не тяготела к скульптуре, но это неприлично большой и красивый хуек я бы отлила в скульптуре. Красиво бы смотрелся на моей полочке…
Пожалуй, вышла бы крутая инсталляция — эта здоровая мощнецкая рука, длинными пальцами придерживающий агрегат.
— Ну как? — спросил небрежно.
Я взмахнула карандашом…
Собралась с мыслями, которые усердно порхали в пошлом направлении.
— Так вы из этих?
— Из кого?
— Эксгибиционистов? — поинтересовалась я. — Наблюдаются явные признаки сексуального возбуждения после демонстрации своих половых органов. Подчеркиваете собственную значимость…
— Измеряешь или как? — спросил босс.
Я присела обратно на пол, чтобы собрать свои карандаши, угольки и резинки.
Возможно, поза не самая удачная… Мда…
Дубинин возвышался надо мной, как колосс, наперевес держа оголенную шашку! Которая торчала так гордо, словно хотела заколоть кого-то или… быть обращенной в ход иначе.
Я на полу, Дубинин надо мной со спущенными штанами.
У него стояк, и…
Любой бы подумал пошло. Я — так точно подумала о пошлом…
Но хорош же… жеребец, да? Ох, как хорош…
— Пожалуй…
Я взмахнула карандашом, направив его вертикально, сощурилась.
— Холодная вода? — спросила я.
— Что?
— Холодная ли вода в бассейне, спрашиваю? На холоде половые органы съеживаются, становятся значительно меньше…
Он же, наоборот, будто распух в размерах.
Еще и этот рык, который исходил будто из глубины мощнецкой грудной мужчины. Нет, не мужчины — мужика… Такого первобытного, волосатого здоровенного мужика, который и мамонта бы за хвост притащил к дому своей самки, если бы она была голодна.
Хорошо бы в набедренной повязке смотрелся… Или без нее… В пещере, при свете костра… Мощный торс блестел бы от пота, бедра молотили на полной скорости…
Меня немного бросило в пот.
После месячных всегда обострены реакции…
Еще и эти взгляды — убийственно-зверские, которые бросал на меня Дубинин поверх своего члена, покачивающегося в моем направлении.
Бессовестный. Хотел меня смутить? Чтобы сбежала с этой работы сама?
Я откинула волосы назад и улыбнулась ему — не выйдет!
И в этот миг…
Конечно, в самый неподходящий…
К нам вошли.
Без… стука.
Разумеется, дверь же распахнута. Я не любила пространства, где много закрытых дверей, стен, и после пребывания в основном зале, которы напоминал улей из множества сотов, чувствовала необходимость оказаться на большом, свободном пространстве. Вот и… уединилась!
— Ростислав! — прогремел мужской голос.
Картина… маслом.
Мужик с елдаком у моего лица, я на полу, сияю довольной улыбкой.
***
Дубинин
Не сразу до меня донесся голос приятеля.
Я… малость находился в раже, что ли?
Странное соревнование — выбесить/вывести из себя, состязание с рыжей кнопкой! И, кажется, сегодня у нас ничья — она навскидку карандаш к моему достоинству прикладывала, а я зверел, испытывая прилив возбуждения, потому что представил, что она будет измерять иначе, и…
Еще и этот голос.
Оглянулся.
— Эмиль? Что ты здесь делаешь?
Друг сорвал очки с лица, еще немного опухшего после попойки.
— Кажется, у тебя были проблемы. По голосу понял… Я здесь неподалеку с двумя… Впрочем, неважно. Как я погляжу, у тебя все… хорошо? — ухмыльнулся. — И двери даже не закрываешь!
Потом он перевел взгляд на рыжую, которая с достоинством королевы невозмутимо складывала в свою сумку барахлишко художника — стертые резинки, карандаш, кусок какого-то угля.
— Ох! — выдохнул Эмиль и едва ли не подпрыгнул, увидев рыжую.
Потом рванул ко мне.
Я заправлял стояк в трусы и натягивал штаны, матеря себя за помутнение рассудка. Вывалил снаряд, ептить.
— Я… Я тоже хочу, — дыхнул перегаром друг.
— Проспись, харя, — двинул плечом в сторону.
Как-то само собой так вышло,что Эмиль оказался за моей спиной и не видел Марфу.
Случайно заслонил.
— А вы… Кхм… Можете заняться тем, о чем мы договорились, — кивнул ей так, будто ничего не было.
Будто не застукали в момент, который можно было истолковать превратно.
— Будет сделано. В лучшем виде. Адрес бассейна скинь, — кивнула и ушла.
— Чувааак! — прохрипел Эмиль, рухнул на кресло.
Схватил кувшин, начал хлестать из горла.
Я поморщился.
— Ты, животное… Это вчерашняя вода. Здесь после вчерашней презентации уборщица еще не была, видишь же… — кивнул в сторону исписаной доски.