Более того, она дома-то перестала ночевать. Как настоящей ученице, ей выделили небольшую уютную комнатку для проживания и для отдыха между занятиями. Варя не стала отказываться — живя при школе, она и время экономила, и окончательно привыкла к тридцатичасовым суткам. И кормили в школьной трапезной вкусно и совершенно бесплатно. К тому же в спаленке можно было оставить Финика, обожающего подремать до обеда, а не таскать бедного зверя постоянно на плечах, вместо манто.
Раз в два-три дня по вечерам вместо прогулки Варя наведывалась к заветной стене с невидимым проходом в родной шкаф. Чтобы и сам проход проверить, не исчез ли, не затянулся ли вдруг, и квартиру свою, не случилось ли там, не дай боже, какого потопа без присмотра. Вещи кое-какие взять, белье постирать, голову помыть в привычных условиях да с бальзамом, освежающим краску на волосах. Смартфон зарядить опять-таки. Нащелканные фотки в интернет на сток сбросить, а полученные от восторженных покупателей деньги за якобы отфотошопленные снимки якобы косплейщиков — перевести на карточку, чтобы, если время совпадало с дневным, сбегать в соседний супермаркет и купить что-нибудь из привычной еды для полуночного перекуса. И сладостей.
Печеньками и конфетами Варя щедро делилась с мальчишками-«одноклассниками» за то, что те частенько объясняли ей доходчивыми словами какие-нибудь элементарные истины касательно магии, истории, традиций или этикета здешнего мира или зачитывали вслух сложные места из учебников.
К Алоясу она тоже пыталась «подлизаться» с пироженками-пирожками, поблагодарить за то, что учителем он оказался нестрогим и сквозь пальцы смотрит на ее ошибки, терпеливо спускает непонятливость. Но в отличие от старшего брата, Алояс оставался неподкупен. Один раз только, когда наступили выходные, они вдвоем наведались к ювелиру в гости, и Варя заранее озаботилась купить шоколадный торт и испечь дома фирменные ватрушки. Вот только тогда Вихрь не отказался от угощения — и по его лицу Варя с ехидным удовлетворением поняла, какой железной силой воли обладает этот молодой чародей, ежедневно из принципов противостоя ее конфетным приставаниям…
Да, Варя беззастенчиво предпочитала мужское общество — и сама не стремилась завязать близкое знакомство с кем-нибудь из местных дам, хотя школа вовсе не была похожа на монастырское братство. Здесь были и прочие ученицы, и дамы-преподавательницы. Пусть и тех, и других насчитывалось гораздо меньше, чем представителей сильного пола, однако ни о каком ущемлении прав женщин на образование речи не шло. (Кстати, с комнатой Варе повезло еще в том плане, что не пришлось делить жилплощадь с соседкой за неимением других учениц ее возраста. Ну, не селить же ее с преподавательницей! Так что, если девочки помладше размещались по трое в общей спальне, Варя, как принцесса, воевала с Фиником, деля пуховые подушки.)
Между прочим, заведовала школьным имуществом и командовала поварихами в столовой тоже дама — благообразная энергичная бабуля со внешностью сдобной крестной феи. Варя долго смущалась и хихикала, когда случайно обнаружила, что экономка по совместительству является сердечной подругой Чуролюта — долгими вечерами они, бывало, уединялись на балконе с видом на Кольцо и пили чай, предаваясь душевным разговорам…
— Сексизм? — на внезапный вопрос своей великовозрастной ученицы выгнул бровь Алояс Вихрь. Получив же разъяснения непонятному слову, пожал плечами: — Наш мир сотворен Великой Матерью, и силы чародеям дарует лишь ее воля. Как, почитая ее, мы можем неуважительно относиться к дамам и считать их в чём-то ниже себя? Мудрец сказал: «Взгляни в лицо своей возлюбленной — ее глазами смотрит на тебя сама Создательница». Физически слабее — да, часто требуете внимания и заботы — несомненно. Но хуже? Какая глупость.
И всё-таки чародеек было гораздо меньше, чем мужчин-магов. Как ни парадоксально, в этом была виновата щедрость самой богини. Слишком часто девочки с ярким цветом волос рождались с таким мощным даром, что просто не могли его контролировать. Тогда старшие в роду маги вынужденно запечатывали дар, опасный как для самой носительницы, так и для окружающих. С достижением совершеннолетия печати можно было снять и попробовать снова укротить рвущуюся наружу силу, но далеко не всякая барышня на это решалась — ведь тогда пришлось бы снова столкнуться с огромными трудностями, и усердие отнюдь не гарантировало успеха. Тем более, пока еще у юной не-колдуньи достаточно укрепится дух и воля для второй попытки — скорее ее тело успеет созреть для замужества, а то и для материнства. Кто же в здравом уме станет рисковать благополучием любимых близких? Вот потому и выходило, что умелыми чародейками становились преимущественно обладательницы сравнительно слабых способностей.