Однако это вовсе не означает, что чародеи зависят лишь от выбранной стихии или особого способа «зарядки» — при необходимости каждый способен переключиться на любой другой доступный «источник». Узкой специализации у здешних колдунов нет, всё зависит лишь от предпочтений и удобства. (Другое дело, что все способы естественного восстановления энергетического резерва требовали времени, в точности как элементарный отдых для обычного человека. Поэтому амулеты-накопители берегли для экстренных условий как «скорую помощь» при угрозе истощения).
— А откуда беру энергию я? — резонно поинтересовалась Варя.
— Отовсюду понемногу, как губка, — ответил Вихрь. — Я сразу это заметил, для тебя энергообмен естественен, как дыхание. Тебе совершенно не нужно думать, чем восполнить резерв, причем он у тебя впечатляющего объема изначально, без всяких «растягивающих» упражнений. И еще огромное преимущество — тебе нет нужды контролировать процесс поглощения, ибо ты заимствуешь из окружающих предметов и существ так мало, что никому не нанесешь вреда.
— То есть, я никого не выпью досуха, ненароком при этом уморив?
— Именно так. Ты восполняешь свой резерв по капелькам, зато постоянно, без перерывов и усилий. Поэтому тренировки по контролю поглощения можно отложить на будущее, когда научишься сознательно использовать относительно затратные чары.
— Как мне повезло! — обрадовалась Варя. — Терпеть не могу себя ограничивать! И сидеть на диетах. Я — Губка Мери-Сью, Квадратные штаны!..
— Что? — выгнул бровь Алояс.
— Не обращай внимания! — весело отозвалась она. И завопила:
— «Лунная призма, дай мне силу!» — отчего мигом сиганула под потолок, при этом больно треснувшись плечом о некстати попавшуюся на пути люстру. Люстра закачалась, забренчали стеклянные подвески, вниз посыпались свечки, толщиной каждая с Варин локоть.
— Не балуйся! Тугохвал заругает! — снизу укорили ее первоклашки, пробегавшие по своим делам.
— Я сильно извиняюсь! Я не нарочно! — крикнула им вслед Варя.
Хорошо, что для тренировочных полетов, имеющих целью обуздать спонтанные всплески левитации путем вырабатывания у проблемной ученицы привычки к полетам осознанным, Вихрь избрал не внутренний двор, а самое просторное помещение в здании школы — вестибюль при центральном входе. Что логично: под открытым небом Варвара могла бы так лихо воспарить, что даже он, повелитель штормов, не успел бы ее поймать. А тут только шишки набьет, о сводчатый потолок макушкой постучит, вдруг заодно наука лучше в голове уложится?
Плохо, что учительница ошиблась, и у Вари левитация не прошла, как досадная икота, в тот же день после ужина. Как прилипчивый насморк, неуправляемое парение затянулось на неделю. И как тот же насморк — особенно мешало спать: Варе приходилось самой привязывать себя к кровати. Ужасно не хотелось среди ночи очнуться где-нибудь в коридоре под люстрой или на лестнице, над колодцем между пролетами. И даже над кроватью зависать — что в этом хорошего? Одеяло падает, Финик не высыпается, из-под низа поддувает!
Вихрь тоже был не рад этой помехе — ученица зевала на уроках, не могла усидеть на месте в прямом смысле слова. И новые знания в голове ее не удерживались никак, хоть по десять раз повторяй. Практические упражнения тоже не девались: поток направляемой ею энергии рикошетил непредсказуемым образом. Например, при попытке передвинуть чашку по столу, она чай в ней кипятила до состояния фонтана гейзера. Пытаясь зажечь предложенную лучинку — без огня обращала в прах неповинный фикус, мирно стоявший в углу. Попробовала фокус со всевидящим зеркальцем — так отполированное серебряное «блюдце» раскололось, будто стеклянное, и хищные осколки-клыки роем полчаса метались по классу, пытаясь достать спрятавшихся под столом наставника и ученицу. Потом угомонились и сами собой сложились в сложнейшую объемную снежинку, намертво повиснув в воздухе над глобусом вместо солнышка (причем в темноте начинали светиться).
Варя всё нервно хихикала и повторяла какую-то глупую считалку: «Хотела грозу — получила козу!», а Вихрю было не до шуток.
И вот сейчас, пока подопечная с любопытством разглядывала потолочную роспись и пересчитывала подвески на люстре, Алояс, сложив руки на груди и задрав голову вверх, с тоской во взгляде пытался придумать, что ж ему делать с проблемной ученицей. Сейчас, в минуту душевного отчаяния, ему казалось, что и не надо было им столь упорствовать, лучше б вовсе не пробуждали в ней дремлющие силы…