– Майор-то ей зачем, если любовник другой?
– Делишки ее темные должен был прикрыть.
– Что со мной будет дальше?
Ведана прекращает мять тесто и пристально смотрит мне в глаза. Под ее острым взглядом я съеживаюсь.
– Иди к отцу и жди, – велит гадалка.
– Что простите? – округляю глаза. – Но он умер. На кладбище надо пойти? Я не знаю точно, где он захоронен.
– Жив твой отец. Иди, иди! – прикрикивая, сгоняет меня с места.
Выхожу из дома на ватных ногах, прохожу мимо окна и, не удержавшись, заглядываю через стекло.
Ведана сидит, не двигаясь и приложив к лицу ладони, на которые налипли комья теста.
Мой отец жив.
Но как такое может быть? Ведь точно были похороны и… мама…
Меня осеняет. Я не знала своего настоящего отца.
Так как я же пойду к нему?
Если только это не…
Илья Хоттабыч?!
Глава 40
Еду, еду, еду к ней. Еду к Забавушке моей.
Но впрочем, обо всем по порядку.
Получил результаты тестов из лаборатории и вот что узнал: в гондоне был сырой яичный белок, а в коньяке сложное наркотическое вещество химического происхождения, которое вызывает мгновенное опьянение.
Афера Любы раскрыта. Хоть и не конца мне понятно, зачем я ей сдался.
Дмитрий сдал мне любовника Любы – Константина, владельца ресторана "Столичный", и при обыске я нашел у него в кабинете остатки этого самого вещества.
Люба находится в СИЗО. И это верное решение, если бы муж расправился с ней, то сам бы угодил в тюрьму.
Он рассказал, как женился на бедной деревенской девочке, которая через пару лет превратилась в настоящую акулу и практически его обобрала. Если бы только подворовывала деньги, а то убийство заказала – самое настоящее.
Только с киллером сплоховала, наняла начинающего, который промазал. Несостоявшегося убийцу уже взяли, и тот даёт показания, которые не делают чести Барашкиной. Будет суд, и у меня почти стопроцентная уверенность в том, что она получит срок.
– Демьян, спасибо вам за помощь, – протягивает мне Дмитрий руку, и я ее пожимаю.
Мы вот-вот зайдем в его квартиру, и я предупредил, что Люба кое-кого пустила туда. Сейчас скажу Святославу, чтобы искал другое жилье, либо ко мне перебирался.
Дмитрий отпирает дверь своим ключом, и в уши ударяет музыка.
Ой бля, да тут гай-гуй.
В гостиной на роскошном диване возлежит Свят, а рядом с ним валяется голая брюнетка, которая кормит его клубникой в сливках и хихикает.
Но это ещё не всё.
В кресле сидит… Давид, а на нем сидит пышная девушка. Надо ли упоминать, что они тоже в чем мать родила?
У меня прям от сердца отлегло, когда увидел, что Дава все еще в Москве. А Забавушка уехала в Белоречевку. Данную информацию удалось вытрясти из брата.
– Какого…? – Давид, сжимает ягодицы пышки, останавливая ее.
Достаю смартфон и делаю пару фото быка. Хорош, красавец! А девку что-то выбрал в антипод Забаве. Толстая слишком.
– Товарищ майоооррр, – икает Святослав.
Дмитрий качает головой и сообщает тоном, не терпящим возражений:
– У вас пять минут на то, чтобы покинуть мою квартиру.
– Здравствуй, дорогой Дава. Как поживаешь? – спрашиваю с усмешкой.
Давид ссаживает с себя голую шлюху и одевается.
Свят тупит, и я ему чуть ли не на пальцах объясняю, чтобы надел штаны и следовал за мной.
Шлюх выпроваживаю.
Этих двоих веду к себе. Хотя есть сомнения насчёт Давы, будет ли он вести себя прилично? Но нам нужен разговор – последний. Хочу, чтобы он раз и навсегда усвоил, что Краснову ему не видать, пока я жив. Сам намерен наслаждаться ею.
– А где же моя Ларисочка? – интересуется пьяный в зюзю Святослав.
– Поехала других клиентов обслуживать, – отвечаю, – а ты иди, поспи, нам с Давой поговорить надо.
– Не, не, не моя Ларисочка не такая! – возмущается будущий родственник.
– И как давно вы снюхались? – спрашиваю у Руденко, потому что родственник не в состоянии нормально мыслить.
– Мы всегда нормально общались, – насупившись, отвечает бык. – И Свят одобрял мою связь с его сестрой.
– Вот о его сестре я как раз и хочу поговорить.
Выталкиваю из кухни Свята, чтобы не мешал серьезным мужикам, ставлю на стол запечатанную бутылку коньяка, пару стаканов и с шумом отодвигаю стул…
***
– Илья Добрынович?
– Шта, моя хорошая? – Хоттабыч отрывает взгляд от смартфона и смотрит на меня поверх очков.
– Почему вы мне в тот раз не сказали?
– О чем? – прикидывается, будто не понял.
– Что вы мой отец.