Хотя всё же не стоило расслабляться.
— Садист, — припечатала его, и на душе стало легче.
Жибор усмехнулся и прошептал:
— Уговорила, пойдёшь без трусиков.
Распахнула глаза и возмущённо воззрилась на ухмыляющегося манаукца. Обернулась к соседнему креслу, трусиков не нашла.
— Отдай, — потребовала, не представляя, как я буду ходить без них.
Подол платья был длиной выше колена. И любой неосторожный ветер мог приоткрыть тайну!
Жибор покачал головой, ласково убирая мои выбившиеся локоны за уши.
— Садисты мучают своих жертв. Так что придётся тебе помучаться. А вот дома вообще всю одежду выкину, чтобы не в чем было сбегать.
— Ты больной? — уточнила и слезла с его колен. Хотела ещё добавить пару ласковых слов, но заметила расстёгнутую ширинку и успокоившийся мужской орган в белоснежных тугих завитках.
Это смутило, словно первый раз видела. Просто вспомнилась картина, как Жибор сам себя удовлетворял у меня на диване. Развернулась на каблуках, прихватила пояс и молча ушла в туалет. Закрывшись изнутри, опёрлась руками о раковину, включила воду и долго не могла насмотреться на своё отражение.
Он меня менял. Я больше не выглядела одинокой стервой, какой я себя видела на протяжении нескольких лет по утрам, неудовлетворённой, озлобленной. Я улыбнулась. Да, определённо, он меня менял. Сейчас я была раскрасневшаяся, глаза блестели, припухшие губы алели. Из зеркала на меня смотрела разомлевшая дамочка, у которой был только что первоклассный секс с её любимым мужчиной.
Ополоснув лицо, решила, что хочу оставаться такой же счастливой как можно дольше. Задрав подол платья, обмыла бёдра, смывая с них следы нашей страсти. Просушив всё салфетками, я задумалась, что же делать с нижним бельём. Ходить без него мне не впервой. Главное, грамотно позлить Жибора и тогда он отдаст трофей. Всё же странный у него фетиш — женские трусики. Надеюсь, он их не нюхает исподтишка.
Замерев от представшей перед внутренним взором картины, как мужчина в блаженстве закрывает глаза и подносит чёрный в белый горох шёлк к носу, передёрнула плечами.
— Гадость какая, — пробормотала вслух, а сама осторожно приоткрыла дверь и выглянула в салон. Отыскала взглядом Жибора, который улыбался и смотрел в иллюминатор, закинув руки за голову.
Засмотрелась на своего садиста. Всё же красивый, гад, не смазливый, а именно мужественная суровая красота. И вся она принадлежала мне. Сморщилась, вспомнив о подопечных. Открыла дверь до конца и вернулась к Жибору, садясь ему на колени. Благо он уже привёл одежду в порядок, даже сперму подтёр, правда, не очень удачно. Но его, видимо, это нисколько не заботило, что её следы всё ещё видно.
— Слушай, — обратилась я к нему, обнимая за шею и сжимая руку в локте, желая немного придушить его, — мы же с тобой не говорили о нашем совместном будущем.
Обернувшись ко мне, Жибору резко стала неинтересна звёздная мгла за иллюминатором.
— Тут и говорить не о чем. Ты останешься моей фавориткой, пока смерть не заберёт тебя у меня. Только с ней мне не сладить.
Грубовато, но романтика проглядывалась, если немного переиначить, так вообще звучит как серенада — признание в вечной любви. Да и кто от такого откажется? Я хоть и красивая, но не глупая.
— Отлично, я «за», но с одним условием, — заявила я ему, переходя к главному, вот только было грубо прервана.
— Никаких условий. Только так и никак иначе, — голосом, нетерпящим возражения, пригрозил манаукец, тяжело глядя на меня.
— Нет, дорогой, — зашипела на него, сдавливая его шею. — У меня тоже есть мечта, и ты её исполнишь, я даже готова умолять. Никаких подопечных кроме меня. Понял? Умоляю, пожалей девочек, да и себя тоже. Я буду мстить, имей это в виду.
Жибор смерил меня взглядом, нисколько не смущаясь, что его откровенно пытаются задушить. Или я плохо старалась, или он сделан из камня!
— Надо же, — усмехнулся он, размышляя вслух, — умоляешь, что бы я был только твоим? Маленькая собственница не желает ни с кем делиться?
— Глаза выдавлю, — пригрозила я, а Жибор неожиданно засмеялся, смахивая набежавшие слёзы.
— Нет, определённо, вы с сестрой похожи. Даже угрозы и те раздаёте одни и те же.
Я обиженно засопела, переживая приступ веселья манаукца. Тот смеялся долго, пока терпение у меня не лопнуло, и я решительно захотела слезть с его колен.
— Хорошо, хорошо, — успокоил меня мужчина, прижимая к себе. — Мы будет жить как земляне? Семья? Ты же о ней мечтаешь? Ты, я и наш ребёнок?
— Да, твой сыночек будет нуждаться в папочке. И я не хочу отвлекаться от ребёнка и работы ради того, чтобы вызнать, какие проблемы ты решаешь с очередной подопечной.
— Дочь, — поправил меня Жибор.
Я осеклась от неприятного предчувствия, что мне не всё рассказали.
Жибор долго молчал, но поняв, что я жду, заявил:
— У нас будет девочка. Так запланировал твой папочка. Все претензии к нему.
— Но почему девочка? — удивилась я такой несправедливости.
— У девочек важная функция — они рожают потомство, — вынес приговор нашей, ещё не родившейся дочери Жибор.
— Чёрт! — вырвалось у меня. Я вдруг забеспокоилась о судьбе своей маленькой крошки.
— Жибор, я боюсь. Вдруг унжирцы доберутся до неё и заставят рожать от нелюбимого. Или, вообще, искусственное оплодотворение. А может, и того хуже… — завелась я, представляя ужасы, на которые способны унжирцы ради своих опытов. Указательный палец прижался к моим губам, а Жибор успокоил, не дав скатиться мне в истерику.
— Не бойся, я с тобой.
Убрала его руку от своего лица и потянулась за поцелуем. Да, он со мной. Мне нечего боятся. Жибор так просто никому не отдаст нашу крошку, только через труп очередного унжирца, возомнившего себя богом.
Не бойся, я с тобой! Не бойся, я с тобой! Да чтобы я ещё раз поверила этому обманщику! Да ни в жизнь!
Мало того что мы летели вовсе не на «Астрею», а на Новоман, так его, видите ли, позвали на важную встречу, а я, как примерная, должна ждать его в зале прилётов.
И ждать пришлось долго! Десять минут прошло, а его всё нет!
Нервно притопывая ногой, сверилась с часами. Ну точно! Десять минут сорок три секунды! Где его черти носят?
Оставил меня одну, с Тором, который старательно делал вид, что мы с ним незнакомы. Я минут пять пыталась его разговорить, а затем плюнула и отошла к большому панорамному окну. Нос воротит, словно я ему что-то непристойное предлагаю. Всего-то спросила — отчего он такой невесёлый. Я же беспокоилась, вдруг что случилось. А он молчит.
Одиннадцать минут! Протяжно вздохнула. И вот что я буду делать на этой неразвитой планете? Новоман! Унылый голый пейзаж космодрома давал кучу материала для размышления о моей загубленной жизни.
Вдалеке виднелись горы с белыми шапками. Голубое небо, наполненное белыми густыми взбитыми облаками. Местная звезда излучала белый свет и припекало.
Куда ни глянь — везде этот белый цвет! Всё! Достало! Вернулась к альбиносу, протянула ладонь, ласково попросила:
— Дай коммом попользоваться, а то мой украли.
Тор настороженно осмотрел меня снизу вверх, задерживаясь взглядом на моей ладони.
— А почему Жибор не дал? — поинтересовался альбинос, а я готова была его стукнуть, сжимая свободный кулак от безысходности.
Откуда я знаю, почему не оставил!
— Мне маме надо позвонить, — решила давить на жалость.
Тор вздохнул и снял коммуникатор, протягивая мне.
— Благодарю, — с придыханием заявила ему и ловко схватила комм.
Набрала номер Аделы и стала нервно ждать, отходя от альбиноса к панорамному окну, чтобы не подслушивал.
Долгие гудки сменил напряжённый голос подруги:
— Слушаю.
— Адела, это я, Натали! — радостно зашептала в комм, который прикрепила к тыльной стороне кисти. Видео решила не включать, чтобы никто не видел, что не маме звоню.
— Натка! Ну ты, мать, даёшь! — заголосила подруга, а я, опасливо озираясь на Тора, убавила звук динамиков.