— На какое?
— Она не сказала. Однако я подозреваю, что на приворотное.
— Приворотное?
— И ещё она добавила, что то же зелье подмешали мне в утренний чай.
— То есть мы оба выпили некое зелье и только королеве известно, какое именно? — уточнил Лансель.
Я кивнула.
Мы пристально посмотрели друг другу в глаза и одновременно осознали истину простую, но оттого не делавшуюся более приятной для нас обоих.
Террена нами играет.
Вот так просто и незатейливо.
Королева поняла, что самостоятельно мы ещё нескоро придём к решению, удовлетворительному для обеих сторон, и потому взяла дело в свои руки. Подменила одолженное мной зелье, предупредила Ланселя — хотя к необходимости этого пункта были вопросы, — и подмешала то же зелье мне. Если не Лансель воспылал бы ко мне чувствами, то я точно должна была по уши влюбиться в навязанного жениха. А влюблюсь я и дело, считай, сделано, как бы принц ко мне не относился, уклоняться от нашего брака с тем же энтузиазмом, что и я, он не станет.
— Что ж, — нарушил затягивающуюся паузу Лансель. — Хотя бы отравленное яблоко не предложила.
У меня вырвался короткий нервный смешок. Когда дядя женился на Террене, я, тогда ещё подросток, видела в новой королеве исключительно злую мачеху, не только отнявшую у меня горячо любимого человека, заменившего мне отца, но и желающую меня сжить со свету. Если не из зависти к моей расцветающей красоте и юности, то в попытке расчистить путь своим детям. Нынче о том времени вспоминать и смешно, и грустно, и стыдно, особенно когда дядя Марк заболел и пошли слухи, что якобы королева-ведьма его и отравила. Я-то знала, что это неправда и Террена отношения к дядиной болезни не имела.
— Люси, — начал Лансель и умолк, то ли потеряв мысль, то ли не торопясь ею делиться.
Я растерянно моргнула.
С лестницы донеслись стремительные шаги, громкие настолько, что даже ковёр не мог их приглушить. Мы с принцем вздрогнули и отпрянули друг от друга в едином порыве, однако недостаточно быстро, чтобы слаженное наше движение укрылось от глаз спускавшегося.
— А-а, молодёжь! — прогремел над нами бодрый до неприличия королевский глас.
— Ваше величество, — пробормотала я, удивляясь, что Теодор вообще тут делает. Вроде ушёл раньше нас и уж точно должен в гостевой опочивальне быть, а не расхаживать по замку.
— Да не краснейте так, милая принцесса, — добродушно хохотнул король, преодолев оставшиеся ступеньки. — Моему отцовскому взору всегда отрадно видеть, что мой младшенький всё же куда меньше походит на медузу, чем я думал.
Он что, решил, будто мы тут… уединяемся? Прямо перед лестницей, угу.
Затем увидела, как Лансель сжал кулаки, и вспомнила, как он рассказывал об отцовских требованиях.
Медуза, значит.
Ещё и за глаза говорит, и в присутствии посторонних, нимало не стесняясь.
Передвинувшись ближе к Ланселю, я постаралась как можно незаметнее коснуться его напряжённой руки. Обычный жест ободрения и поддержки, ничего более.
Теодор с минут взирал на нас с отеческим умилением и наконец нетерпеливо махнул рукой перед нашими лицами.
— Жаль прерывать ваше воркование, но мне надо бы переговорить с сыном с глазу на глаз.
Я покосилась на Ланселя, однако спорить с отцом принц явно не собирался. Оно и понятно, себе дороже.
— Доброй ночи. Ваше величество. Ваше высочество, — я склонила голову, дождалась ответных кивков от мужчин и удалилась.
Глава 9
Утро встретило необходимостью провести в обществе Теодора ещё и завтрак. Небо ясное, самую малость тронутое крошечными мазками белых облачков, тёплое солнце ласкало островерхие макушки деревьев и стелилось по зелёной траве открытых лужаек. В общем, вполне себе располагающая погода для трапез на свежем воздухе.
Идею нашего традиционного семейного завтрака в беседке король одобрил и охотно присоединился, хотя я, признаться, до последнего надеялась, что Теодор предпочтёт позавтракать у себя или, в крайнем случае, встанет попозже.
В результате завтрак прошёл примерно в той же атмосфере, что и ужин.
Не то чтобы совсем плохо, но и не сказать, чтобы присутствие короля поддерживало ту нотку безмятежной лёгкости и спокойствия, что бывала обычно. Даже наши с Ланселем не менее традиционные препирательства и шпильки в адрес друг друга ничуть её не умаляли.
Время от времени я украдкой поглядывала на сидящего рядом со мной Ланселя и пыталась понять по мрачному лицу, что явилось темой его беседы с отцом и чем она закончилась. Хотелось верить, что на сей раз обошлось без рукоприкладства.
Затем я переводила взгляд на Террену и пускалась в размышления, действительно ли моё упрямство и настойчивость могли утомить её настолько, что она рискнула воспользоваться приворотным зельем? И вроде ясно, что я первая начала и меня-то в идее подмешивания отворотного принцу ничего не смущало, но и не получалось избавиться от ощущения, будто со мной поступили нечестным образом. Оказывается, очень неприятно осознавать, что тебя ввели в заблуждение и действовали хитрым способом за твоей спиной, дабы исподволь подтолкнуть тебя к нужным другим решениям.
Наконец завтрак завершился и мы, оставив прислугу убирать со стола, отправились в замок. Королева и король шли первыми, мы с принцем за ними, члены свиты сегодня с нами не завтракали. Я слышала, как Теодор перечислял Террене места в городе, которые он желает посетить — инкогнито, разумеется. На следующий день король, к невыразимому моему облегчению, отбывал в Приморское королевство и снова нагрянуть в Лазурное обещал только на свадьбу сына.
Как-то незаметно, не сговариваясь, мы с Ланселем приотстали сильнее. Террена и Теодор ушли вперёд и вскоре громкий голос короля — ответные реплики тётушки тонули в нём, словно в пучине морской, — стих. Некоторое время мы шли молча, бок о бок, и, выждав немного, я решилась нарушить повисшую между нами тишину.
— Я поговорю с тётей.
— О чём? — равнодушно уточнил Лансель.
— О зелье, которое она нам подмешала. Она должна рассказать, что это и каково его действие. Не знаю, как ты, а я не могу жить в полнейшем неведении, теряясь в догадках, что я невольно выпила и не влияет ли оно на мои чувства.
— Какие чувства?
— Никакие, — выпалила я прежде, чем успела взвесить ответ. Смутилась и добавила тише: — То есть я имею в виду… я не хочу думать всякий раз, когда… когда я испытываю по отношению к тебе какие-либо добрые чувства, что они… искусственного происхождения. Я не говорю о романтике и прочем… просто добрые чувства, которые каждый из нас может испытывать к другому человеку. Дружеская симпатия, участие, желание поддержать, приободрить в трудную минуту. Возможно же испытывать эти эмоции к человеку… не самому близкому… не другу, не родственнику, не возлюбленному…
Смешавшись окончательно, я оборвала сбивчивую свою речь и отвернулась. И зачем я вообще стала рассказывать о собственных терзаниях принцу? Ну, решила я поддержать его накануне при отце, ну, усомнилась позже в искренности своего же порыва — Ланселю-то зачем об этом знать? Да и, если подумать логически, приворотное должно будить несколько иные чувства, нежели мимолётное дружеское участие.
— Я правильно понял, ты теперь будешь винить зелье королевы всякий раз, когда мы не грызёмся и не обливаем друг друга всем, чем в принципе можно облить? — в голосе Ланселя пробились какие-то странные удивлённые нотки.
— Я не это имела в виду.
— А что тогда?
— Просто я… понимаешь, раньше я точно знала, что и откуда берётся, — попыталась я растолковать жениху нюансы своих сомнений. — Я имею в виду свои эмоции, конечно же… и неважно, какого рода они были, хорошие или… не очень достойные. Главное, я знала! Знала чётко, что, например, если я злюсь на тебя, то это потому что ты… сказал что-то, что меня разозлило… или повёл себя как…