— Вы как хотите, а я в «Лепесток», — торжественно объявил Лансель и как ни в чём не бывало потопал к двухэтажному кирпичному зданию, притаившемуся в переулке.
Бедолага Брук переводил растерянный взгляд с принца на меня, я же, прижав сумку локтём, вылезла следом за Ланселем, под дождь, начавший накрапывать сильнее, и поспешила за вконец охамевшим женихом.
— Извольте объясниться, Ваше высочество, куда нас привезли по вашему повелению? — я с сомнением посмотрела на силуэт на вывеске, способный похвастаться формами и изгибами, какие не у каждой обычной девушки бывают. — В… в бордель?
— Угу, в бордель, — откликнулся Лансель и распахнул массивную чёрную дверь.
Большую часть пространства тесного тамбура, обнаружившегося по ту сторону порога, занимало высоченное, под два метра ростом, лысое существо, чью расовую принадлежность определить я затруднялась. Маленькие, глубоко посаженные глаза подозрительно присмотрелись к нам, широкие ноздри крупного, мясистого носа раздулись, втягивая запах, и существо, не проронив ни слова, посторонилось. Лансель с надменным видом прошествовал мимо, спустился по узкой лестнице с крутыми ступенями. Я не отставала, хотя сама не понимала, почему сразу не развернулась, не села в экипаж и не велела отвезти меня в замок.
Лестница повернула и вскоре закончилась в небольшом помещении с гардеробной в нише и тремя дверями, две из которых, судя по символическим фигуркам на них, вели в туалет. Лансель открыл третью створку без опознавательных знаков и вошёл в зал, наполненный светом, музыкой и блеском.
Это не бордель, что уже можно считать прогрессом.
Это кабаре, что на самом-то деле тоже нехорошо.
Потому что в подобных местах нещадно эксплуатируют девушек, вынуждая их выходить на сцену в ужасных вульгарных костюмах и танцевать всю ночь напролёт. Некоторые кабаре и предоставлением интимных услуг не брезговали, как я слышала…
Со знанием дела Лансель направился прямиком к барной стойке. Я настороженно осмотрела сидящих за столами посетителей — как ни странно, среди них я заметила и женщин, — но присутствующие явно были куда больше поглощены выступлением девушек на сцене, нежели новоприбывшими. И я метнулась за принцем. Лансель успел занять свободный стул у стойки и даже заказать напиток. Вряд ли безалкогольный.
— И что мы здесь делаем? — спросила, перекрикивая громкую музыку и ритмичный стук каблуков танцовщиц.
— Конкретно я собираюсь выпить и посмотреть на красоток, а насчёт Вашего высочества не знаю.
Заново оглядевшись и убедившись, что быть узнанными нам не грозит, я взобралась на соседний стул, повесила сумку на спинку и сверху пристроила шляпку. Молодой человек за барной стойкой поставил перед Ланселем высокий стеклянный стакан с тёмным пенистым напитком и вопросительно посмотрел на меня.
— Сок у вас есть? Или хотя бы обычная питьевая вода? И чтобы никаких алкогольных добавок, — я подождала, пока бармен отойдёт, и подалась к жениху, невозмутимо прихлёбывающему пиво. — Почему именно сюда?
— В «Лепестке» работает Кейтен… теперь уже жених Дани, — Лансель неодобрительно поморщился.
Ах вот оно что!
— Кейтен — это тот молодой человек, с которым Адаани танцевал на балу?
— Да. И он не человек. Он оборотень.
Подумаешь, оборотень! Что мы в Лазурном, двуипостасных не видели? Видели. И в ОЗЖ состояло немало нелюдей.
Передо мной возник стакан с апельсиновым соком и соломинкой. Я благодарно кивнула бармену и наклонилась, прихватив губами соломинку.
— Значит, ты всё-таки ревнуешь, — констатировала, отпив немного сока.
— Скорее сомневаюсь в целесообразности этого союза.
— Кто бы говорил! — не удержалась я от короткого ироничного смешка.
— В целесообразности нашего союза я тоже сомневаюсь, только вот поделать ничего не могу, — парировал Лансель.
— И поэтому сговорился с королевой?
— Её величество настояла, чтобы я тащился с тобой на это твоё собрание анонимных зверолюбов, сам я никуда ехать не собирался.
— А вчерашнее шампанское?
— Какое шампанское?
— Которое в конечном итоге оказалось на моём платье.
— И что с ним?
Он действительно не понимает или притворяется?
— Ты в него что-то подмешал, в то шампанское?
— Нет, — недоумение казалось искренним. — А должен был?
— Нет… тогда зачем ты настаивал, чтобы я его обязательно выпила?
— Просто так.
— Неужели? То есть это совпадение?
— Совпадение? — недоумение сменилось подозрением, и я поспешила сойти со скользкой темы.
— Просто обычно ты не предлагаешь мне выпить, — ответила я уклончиво и зачем-то добавила: — И с поцелуями лезешь только с похмелья.
— Хочешь, чтобы я тебя поцеловал? — по своему оценил моё замечание Лансель.
— Ни в коем случае! — пылко возразила я.
— Тебе не понравилось? — повернулся ко мне принц. — Совсем?
— А что может понравиться в похмельном поцелуе? — я состроила гримаску. — Тебе понравилось бы, если бы я вечером напилась в дым, а поутру полезла к тебе с поцелуями?
Зря я это сказала. Ох, зря!
Глава 7
Почему зря?
Потому что после опрометчивого моего замечания Лансель посмотрел на меня так, что на мгновение я даже испугалась, что он прямо сейчас полезет доказывать обратное. Что он, мол, целуется просто замечательно, лучше и быть не может, это я, неблагодарная, не в состоянии оценить всей степени его мастерства.
К немалому моему облегчению, от приведения доказательств на деле Лансель воздержался.
Хмыкнул, отвернулся и сделал глоток пива.
— Поспорим? — предложил неожиданно.
— Прости? — растерялась я.
— Спорим, что в следующий раз ты оценишь… мой поцелуй по достоинству?
Он серьёзно намеревается спорить на такую ерунду?
— Глупости какие, — покачала я головой.
Взмахнув на прощание юбками, возмутительно короткими спереди и стелющимися шлейфом сзади, танцовщицы удалились со сцены. Тяжёлый бархатный занавес опустился, публика в зале сдержанно поаплодировала. Вновь заиграла музыка, но уже тише, спокойнее, для фона.
— Заранее принимаешь поражение?
— Какое ещё поражение?
— Сразу принимаешь проигрыш, — не унимался принц.
— Вот ещё! — да что он себе воображает, магистр поцелуев с языком и без? — Я не признаю своё поражение заранее, я считаю, что глупо спорить на этакую ерунду.
— Так мы не на сам поцелуй спорим, — возразил Лансель. — Мы спорим, что тебе понравится.
— Или не понравится, — подхватила я.
— Понравится, — с такой самоуверенностью впору перед советом лордов выступать, идеи свои проталкивая.
— Нет.
— Да.
— А я говорю, нет.
— А я говорю, да.
На нас даже бармен как-то странно посмотрел. Интересно, признал ли в нас будущих правящих монархов или решил, что мы до «Лепестка» успели основательно поднабраться, раз ведём себя хуже маленьких детей?
— Спорим?
— Хорошо. На что? Имей в виду, перспектива получения сомнительного удовольствия выигрышем быть никак не может.
— Если выиграю я, то ты… — Лансель помедлил в задумчивости. — С момента выигрыша и впредь ты станешь поласковей к своему жениху в моём страдающем лице и вообще будешь мне невестой и женой, а не какой-то… козой, которая только и умеет, что бодаться по поводу и без.