Гнатченко внимательно заглянул мне в лицо:
— А, понятно, депрессуха? Пошли выпьем.
— Мне вино тоже нельзя. Я от него сразу вырубаюсь.
— А водку? Ну так рванули! Все равно никого нормального, кроме тебя, в общаге не осталось. Одни преподы и аспиранты.
— Ну спасибо за комплимент, — вздохнула я, поднимаясь. — Клубники хотите?
— Возьми в качестве закусона. А ничего посерьезнее нет? Жрать охота.
— Могу макароны сварить, — я потрясла пачкой «ракушек». — И запечь с сыром.
— Нормулёк! — оживился Емеля.
В блоке у парней выяснилось, что неразлучных друзей расселяют по разным комнатам. Я сказала, что это хорошо: большинство блоков в нашем аппендиксе были для семейных преподов, гостиничного типа, две маленькие комнатки и крошечная кухонька, а Гнатченко и Каракян жили в однокомнатном угловом закутке, чуть ли не друг у друга на голове.
— Если в одном блоке поселят, в одной комнате, то хорошо, — сказал Мисак, вертясь у плиты и принюхиваясь к парку от макарон. — А сюда препода какого-то вселяют. Он один, без жены. Вроде будет вести инфотейнмент(*) по выбору и что-то еще. Ну чё, готово?
— Почти, — сказала я. — Что сидите? Разливайте.
* - способ подачи теле- или радиовещательного материала, который нацелен как на развлечение, так и на информирование аудитории
20
С водкой в тот вечер у нас как-то не срослось. Я долго скорбно смотрела в стакан, но отпить так и не решилась.
— Э-э-э... — протянул Каракян, понаблюдав за моими мученьями. — Я же говорил, девушкам - компотик.
И плеснул мне вина. Я повертела стакан в руке, глядя на лампочку через рубиновую жидкость, понюхала. Красиво, до щекотки в носу пахнет спелым виноградом. Отпила глоток. Сладко, терпко. Второкурсники уминали макароны с сыром, печально вздыхали и поглядывали в угол, где Эверестом возвышались мятые вещи и обувь. Вид у парней был похоронный.
— Да ну вас, — сказала я, — взбодритесь.
— Ты не понимаешь, Еж, — грустно сказал Гнатченко, — тут для нас особое место, место силы.
— Ага, — сказала я, чувствуя, как под действием домашнего «компотика» грызущие мой мозг мысли потихоньку отступают. — Знаю я, в чем ваша сила. У вас под балконом пристройка: спрыгнул на крышу - и считай, на улице. И обратно легко залезть можно, по решетке на заборе.
— Обратно зимой сложно, когда решетка скользкая, — Мисак сначала заспорил, потом вспомнил, что халява с неограниченным входом-выходом из общаги в любое время дня и ночи закончилась, и погрустнел. — Вот на фига пре поду такой маленький блок?
— Может, он т>т тоже деньгу зашибать захочет? — ехидно заметила я.
Мы-то с Кирой знали, что пацаны на своем балконе бизнес делали: пускали опоздавших в любое время суток, тех, кому не .улыбалось в толстой амбарной книге у бабы Даши каждый раз писать объяснительную - что, почему, как посмел. Днем у пацанов тариф был сотня, вечером - трояк. А что? Отличный мани-мейкинг, не хуже моего с Дэном. В общем, мы друт друга понимали. (Дэну, кстати, пацаны о балконе не говорили, я запретила, под страхом смертной казни - сгущенку терять не хотелось).
— Кирюхи на вас нет. И, кстати, где наш вантус?
— Пей давай, — вздохнул Мисак, — все вернем, мы честные.
— Угу, как же.
— Дождь, — уныло сказал Емеля, глядя в окно. — Чуто, это надолго. Хана лету'.
— Зато не жарко, — я отхлебнула еще глоточек... и на этом моменте летопись посиделок у соседей в моей памяти обрывается.
Мне снились голоса.
... не поили мы ее, она реально пробку' от бутылки понюхала и отру'билась! — гудел один голос.
... реально пробку! — поддакивал второй.
... умереть хотите, дерзкие? — рычал третий голос.
... мы ее даже пледиком ужрыли, чё?!
... да она сама расстроенная пришла! при чем здесь мы?!
... чем расстроенная?!
... да мы откуда знаем?! когда засыпала, порола что-то об одном проценте, ну' типа один процент из пятидесяти, но в нем вся соль, матешу не сдала, что ли?
Я пыталась опознать голоса. Первые два знакомые такие, а третий... милый, даже родной. Потом меня ку'да-то несли. Мне не хотелось переезжать с пацанами в другой блок. И я попыталась протестовать.
— Никуда ты не переезжаешь, — сказал милый, родной голос. — А спать будешь у себя. И я тут у тебя... на полу посплю.
— Это хорошо, — сказала я, всхлипывая. — Не надо сгущенки, просто обними меня покрепче. Мне так грустно. Я хорошая. Зачем они со мной... так?
— Ты хорошая, — сказал голос после паузы. — Очень хорошая. Самая лучшая. Я тебя люблю. Спи, Ёжик.
Меня укрыли чем-то мягким. Мне стало спокойно, тепло и уютно, я окончательно провалилась то ли в сон, то ли в усталое забытье.
Я проснулась резко, как от толчка. Села на кровати. В голове было ясно, вспомнилось все: и разговор Кристины и Кутихиной в магазине, и соображалово на троих в соседнем блоке. За окном шумел дождь, потоки воды лились по стеклу, свет от уличного фонаря и луны играл полосами на шторах. В этом свете лицо Андрея, лежавшего на полу на одеяле с руками под головой казалось очень серьезным. Глаза у него были открыты.
— Как ты меня нашел?
— У этих акробатов? Так это общага. Все всё обо всех знают.
— Да, все, всё и обо всех. Нам надо поговорить, — тихо сказала я.
— Что случилось вчера? — с тревогой спросил Андрей, садясь.
Я вздохнула и пересказала подслушанный в примерочной разговор. Андрей слушал меня, сжимая ладони в кулаки. Уточнил только:
— Она сказала, что добилась своего, и это скоро выстрелит?
-Да.
— Я должен идти.
— Куда? — испугалась я. — Два часа ночи.
— Неважно. Нужно остановить все это, пока не поздно.
— Да что?!
— Мы договорились, но она не сдержала слова.
— Андрей, ну куда ты пойдешь сейчас?! — я вскочила и схватила его за руку. — Общага закрыта, баба Даша проснется - скандал устроит! Дождь льет как из ведра! Зонт у тебя есть?
Он стоял посреди комнаты, уже одетый, с ключами в руке. Я вытащила ключи из его пальцев.
— Нет. У меня нет зонта, — медленно сказал Андрей, глядя мне в лицо. — Аля, я просто очень хочу быть с тобой. Ты должна понять. Хочу остаться. С тобой. Только с тобой.
— Я понимаю, — сказала я. — Оставайся.
— Ты не понимаешь...
— Неважно. Ты ведь все потом объяснишь, да? Не бросай меня сейчас.
— Ты правда этого хочешь?
— Хочу.
Ключи со звоном упали на пол. Я поцеловала Андрея, дрожа от нетерпения, и он, сначала с недоверием, потом все смелее отвечал на мои поцелуи. Потушить тот пожар, что разгорался в нас можно было лишь одним способом. Жаль, я не успела надеть то новое красивое белье, впрочем, выяснилось, что важность кружевняшек в этом деле сильно преувеличена.
7 Д
21
Когда я открыла глаза, сквозь шторы пробивалось солнце. Андрея не было рядом, но из кухни доносились... аппетитные звуки и запахи. Простынь была влажной, и я смущенно хмыкнула, вспомнив, как закуталась в нее... после всего и душа. Андрей втиснулся вместе со мной в тесную кабинку. Мы стояли вдвоем под ледяной водой, поскольку о горячей пока приходилось лишь мечтать.
— Не замерзла?
— Нет.
— Вот и хорошо, — шептал Андрей. — Охладимся.
Я кивала, почти не чувствуя холода. Мы целовались, уже не так исступленно, но так же сладко.
— Это как со вкусной едой: сначала не в силах оторваться, потом смакуешь, потом лениво балуешь вкусовые сенсоры, — пошутил Андрей, когда мы вернулись в нашу импровизированную постель на полу. — И все время хочется еще и еще...
Мне было очень тепло лежать в его объятьях и приятно осознавать себя чем-то вкусным. Я начала засыпать.
— Почему ты меня не предупредила? — вдруг негромко спросил Андрей. — Я был бы не так... напорист.
— Все и так было прекрасно, — сказала я.
— Знаешь, я раньше думал, это все ерунда, какая разница, кто у кого был до этого, — задумчиво сказал Андрей.
— А я и сейчас так думаю, — я зевнула. — Просто я особый случай, у меня никогда не получается стандартно, я уже говорила. Все мои одногруппницы, кто в школе не успел, нашли себе парней в начале первого курса... одна даже залетела уже.