Скромным обедом отметили зимовщики день зимнего солнцестояния. К вечеру доктор и штурман по обыкновению зашли в каюту начальника. Уилсон сразу уловил его приподнятое настроение. Поговорив о повседневных делах, начальник с некоторой торжественностью в голосе обратился к друзьям:
— Как вы знаете, через несколько месяцев, весной, предстоит большое путешествие на юг, оно должно увенчать наши труды. Согласны ли вы разделить опасности и тяготы похода, двинуться со мной?
Оба выразили полную готовность.
— Мы постараемся пройти как можно дальше к югу, — продолжал Скотт. — Неведомо, что ожидает нас в пути.
— Вряд ли дорога к полюсу усыпана розами, — покачал головой доктор. — Но разве сама неизвестность не таит в себе очарования? Разве это не романтика?!
Роберт Скотт просиял: верится, что выбор удачен!.. Эдвард Уилсон неутомимый труженик, умный, наблюдательный ученый, вдумчивый и заботливый врач, талантливый художник — в его акварелях сама жизнь! Эрнст Шеклтон привлекает своей отвагой, кипучей энергией, страстью к открытиям…
— Итак, будем готовиться!
В августе сильно похолодало. Судовой термометр показывал минус 50 градусов, а на мысе Хижины — ниже 60. Наконец появилось солнце. Выбежав на лед, люди с радостью оглядывали розовые облака и дымную струю Эребуса, пронизанную алыми лучами.
Сборы к походу закончены. 2 ноября Скотт, Уилсон и Шеклтон, взяв трое саней и девятнадцать собак, поднимаются на ледник Росса, сопровождаемые вспомогательными партиями. Они поочередно уходят назад — к судну; последнюю партию Скотт отправляет еще до 79-й параллели. Трое остаются в замерзшем мире.
Внутренне они готовились к огромным трудностям, но не представляли себе препятствий и опасностей пути. Нестерпимые морозы и сбивающие с ног ветры. Бездонные пропасти ледника, скрытые под белыми мостами. Лед, застланный рыхлой пеленой, где на каждом шагу проваливаются люди и собаки. Снежная слепота, делающая человека беспомощным. И пурга, пурга, пурга…
Перевозить весь груз за один прием невозможно, и нередко, взяв только половину, люди вынуждены возвращаться за остальным. Как в кошмарном сне проходят они за день 20–25 километров, а к вечеру оказываются лишь в 7–8 километрах от места прошлой ночевки. Гибнут одна за другой собаки. Ограниченный запас продовольствия вынуждает сократить пайки. А каждый пройденный на юг километр увеличивает расстояние, которое необходимо одолеть в обратном путешествии — к северу.
К концу ноября пересекли 80-ю параллель. А шельфовый ледник Росса все тянется и тянется. Что же дальше? Неужели тайны Центральной Антарктиды останутся неразгаданными? Надо идти, надо держаться изо всех сил.
Эрнст Шеклтон едва бредет, пораженный снежной слепотой. Продуктов осталось в обрез, а вокруг ни зверя, ни птицы, ничего живого. Приходится опять убавить и без того голодный паек. Уцелевшие собаки не в силах тащить сани. 32 градуса мороза, и это в летнем антарктическом месяце!..
Располагаясь на ночлег, Скотт говорит:
— Мы должны были пройти сегодня двенадцать миль, а не сделали и четырех.
— Зато каждый пройденный метр можно считать отвоеванной у природы территорией, — ответил Шеклтон.
— Можно добавить — ледниковой, — сказал Уилсон. — Никому не известна толщина этого белого панциря, покрывающего материк, да и не скоро, думаю, люди узнают о ней.
Чрезмерная затрата сил и длительное недоедание истощили путешественников, они все чаще останавливались, а был день, когда с неимоверными трудностями одолели три километра.
Люди двигались вдоль высокой горной цепи с вершинами до 3500 метров. Путь пересекали трещины, уходящие в черную глубину. Как-то в тумане отряд прошел через пропасть по насыпи уплотнившегося снега: потом выяснилось, что это был единственный мост на всем видимом протяжении ледниковой бездны. А Скотт стремился дальше к югу — за 81-ю, еще лучше за 82-ю параллель.
Накануне 1903 года установили палатку под широтой 82°15′. В пяти километрах высятся Западные горы, огромные красные утесы манят к себе. Скотт долго глядит на широкую ледниковую долину и обращается к штурману:
— Не возражаете, если это место получит ваше имя?
— Сочту за честь.
Начальник экспедиции достает карту, на ней появляется «проход Шеклтона». Волнистые линии обозначают горные цепи, звездочки — крупнейшие вершины Маркема и Лонгстэфф.
Снежные хребты, могучие пики, хаотические нагромождения развороченного льда, подле которых человек кажется песчинкой. Но ни малейшего страха не испытывает Роберт Скотт перед величием первозданной природы — ведь люди пришли сюда с решимостью победить. Лишь внутренний трепет исследователя, проникшего в страну чудес, ощущает он.