Англичане выходили в дорогу небольшими партиями с вечера. На третьи сутки Скотт, шедший впереди, подобрал бодрую записку Дэя: «Все хорошо, моторы работают прекрасно. Надеюсь у 80°30′ встретиться с вами».
Отс мрачно проговорил:
— На одних надеждах далеко не уедешь.
Пессимистическое замечание оказалось пророческим. Километрах в трех они увидели зловещие пятна керосина и смазки, расползшиеся по снегу, а дальше нашли жестянку с печальной весточкой: у машины Дэя лопнул цилиндр, команда бросает ее и продолжит путь со вторым мотором, переложив на него весь груз, керосин, смазку, запасные части. Вскоре путешественники наткнулись на аварийную машину.
— Легенда о великой пользе мотосаней подходит к концу, — вздохнул Скотт. — А вот лошади работают хорошо, хотя некоторые из них уже превратились в кляч.
На стоянках лошадей накрывали попонами, вокруг складывали из снега высокий защитный вал.
Вдали появилось что-то темное. Тюлени сюда не забираются… Это мотор! Авария повторилась — раскололся цилиндр на второй машине. «Как было условлено, мы вчетвером потащим сани с грузом фуража, — писали мотористы. — Больше двенадцати километров в день машины не проходили».
Перечитав записку, Скотт отдал ее доктору.
— Этого следовало ждать, Билл. По-видимому, моторы не приспособлены к работе в здешнем климате, но сама система передвижения, на мой взгляд, вполне удовлетворительна.
Пурга загнала путешественников в палатки. Подоспели Мирз и Геров с собаками.
— Упряжки неплохо везут грузы, они бежали даже против ветра, в метель, — сказал Мирз начальнику.
— Это большое подспорье для нас, особенно после неудачи с моторами. Меня тревожит судьба лошадей.
Мелкий снег проникал под их широкие подпруги и попоны, набивался между волосами и таял на кожном покрове. Снежная пыль раздражала глаза и ноздри пони. В пути они на две-три секунды останавливались и набирали полный рот снега. Кристофер по-прежнему противился запряжке, но, укрощенный, шел недурно. На очередном привале «чертенка» перехитрили: поставили за снежным валом, где он мгновенно очутился между оглоблями. Кристофер пытался удрать, но Отс повис на вожжах. Собачьи упряжки, покидавшие стоянку последними, каждый раз догоняли лошадей.
Дорога все хуже и хуже. Погода непрестанно меняется. Повалил рыхлый снег. Пасмурно. Ни одна партия не видит остальных. «Если это продолжится, будет скверно», — беспокоится Скотт. Настроение у всех удрученное. Выглянуло солнце, и люди повеселели, но облака снова закрыли небосвод. Мерзкая погода! В прошлых путешествиях по леднику-гиганту такой не бывало.
Прошли возле утеса Минны, но ни его, ни других признаков земли не видно. Почти две недели они в дороге. Единственные ориентиры на неоглядном белом пространстве — это гурии, сложенные в феврале. Ежедневно отряд одолевает до 22 километров. Лошади устали, им нужна передышка. В Лагере одной тонны путешественники задерживаются на сутки.
Дальше путь еще труднее, пони вязнут в снегу, но их кормят вдоволь, и после суточного отдыха скорость несколько увеличилась. Догнали бывшую моторную команду, шесть дней она дожидалась товарищей. По внешнему виду не скажешь, что эти четверо изголодались и отощали, особенно Дэй. Ясно, что людям, везущим сани с грузом, нужно больше пищи, чем сопровождающим лошадей.
Пони Джию, «чудо барьера», обречен — эта кляча отстает даже с небольшой нагрузкой. Мирзу не терпится угостить голодные упряжки кониной, но Отс и Аткинсон проводят жалкое «чудо» значительно дальше места, где партия Шеклтона убила первую из своих лошадей. Мясо застреленного Джию скормили собакам в четыре приема.
Боуэрс разглядел на западе темную полоску; возможно, это выходы базальта. Люди идут тяжело, ноги погружаются в снег на 5–7 сантиметров и упираются в твердый лед. 24 ноября Дэй и Хупер прощаются с товарищами и поворачивают к северу, через неделю они будут на зимовке. Путешественники устроили еще один склад, нагрузка лошадей немного сократилась.
Никаких ориентиров больше нет. Небо опять заволокло, завихрился снег. Скотт двинул вперед группу лыжников, но они с величайшим трудом держатся даже приблизительного курса. На лыжах налипает снег. «За все время нашей экспедиции барометр не падал так низко», — говорит Скотту физик Райт. Дорогу преграждают снеговые гребни; только этого им не хватало! Ограниченные запасы фуража и график вынуждают осиливать за день не меньше 24 километров.
Пришлось застрелить пони Громобоя. Лошадиного корма хватит на семь переходов, а до ледника Бирдмора около 170 километров. Из вырезки Громобоя дежурный кулинар Боуэрс приготовил рагу, повара расхвалили, но Скотт и некоторые другие не отведали этого блюда. Два дня они крепились, а потом вместе со всеми налегли на конину. В свое дежурство Скотт постарался угодить товарищам и зажарил отличные бифштексы.