— Королевский прево объявил осадное положение, — угрюмо сообщил наёмный солдат, раскуривая короткую трубку. — Ворота города заперты, внутрь никого не пускают.
— А из-за чего? — поинтересовался де Горацо.
— Точно не знаю, — пожал плечами солдат. — Но слухи быстро летят. Говорят, вчера-позавчера пятнадцать местных баронов объявили, что не признают королеву Октавию законной правительницей и выдвинули свои дружины на восток. Если это правда, то город скоро осадят, он ведь коронный. А земли мятежников — со всех сторон.
— Это… плохо, — только и смог выдавить Армандо.
— Ещё бы, — невесело ухмыльнулся наёмник. Выпустив облако табачного дыма, он отвёл руку с трубкой в сторону. — Пятнадцать баронов — это сила, но дружины у них собраны из отребья, вооружены старьём и вместе действовать не умеют. Что уж говорить про дисциплину… Сперва они разграбят всё, до чего дотянутся. Потом придёт из столицы королевская армия, разобьёт их в пух и прах за одно сражение. И ещё раз тут всё разграбит. Не завидую местным деревенским. Хотя леса вокруг густые, есть где спрятаться…
— Не думают, что королева допустит резню своих же подданных. — К собственному удивлению, де Горацо ощутил укол обиды за Октавию.
— Ну проедет она через пару деревень после боя, прикажет повесить дюжину мародёров. — Наёмник пожал плечами. — Кого это остановит? А то я нашего брата-солдата не знаю.
Поблагодарив охранника, молодой пристав отошёл в сторону и принялся усиленно обдумывать своё положение. Стоит ли ему рваться в Эдиций? Пожалуй, городская стража пустит его внутрь, если показать жезл с гербом, спрятанный сейчас на дне дорожной сумки. Но размахивать регалиями королевского пристава сейчас — всё равно, что выстрелить из бомбарды, а потом сплясать вокруг неё вприсядку. После такого Армандо просто нельзя будет воссоединиться с отрядом, ради безопасности товарищей. Не успел чиновник определиться, как ощутил, что его тянут за рукав.
— Благородный дон не проводит смиренную служанку Творца до следующего поселения на тракте? — спросил приятный женский голос.
Де Горацо вздрогнул, оборачиваясь. Погружённый в размышления, он не заметил, как сзади к нему подкралась худенькая фигурка в бело-сером облачении странствующей монахини. Монашка выпростала из широких рукавов руки в белых кожаных перчатках, приподнял капюшон — и пристав увидел улыбающееся лицо донны Минервы.
— Конечно, сестра. — На них особо никто не смотрел, но Армандо подхватил игру рыцаря. Вдвоём они вышли из деревеньки, зашагали по обочине дороги прочь от Эдиция. Пристав вёл коня под уздцы.
— Как вы здесь очутились, донна? — поинтересовался де Горацио, убедившись, что за ними никто не следует.
— Очень просто. — Девушка шла рядом, снова спрятав ладони в рукавах. — Когда я добралась до города, ворота ещё не закрыли, но слухи о мятеже уже ходили вовсю. Я решила, что если меня запрут в городских стенах, выбраться оттуда будет сложно, и решила остаться снаружи. Благо, я знала, с какой стороны вы с Готехом прибудете. Он в порядке?
— Да, в полном. Очень хотел вас встретить лично, но… уж слишком он приметный. Пришлось мне. Долго вы ждали?
— Три дня. Староста оказался достаточно набожен, чтобы разрешить одинокой служанке Господа ночевать у себя в хлеву.
— Боже… простите, донна. Вам пришлось жить в таких условиях из-за нас…
Девушка неожиданно тихонько рассмеялась:
— Дон, ну что вы. Я с детства привыкла спать на соломе. В фамильном замке у меня есть покои, конечно, но сплю я обычно в дракошне, поближе к Угольку. И чтобы вы знали, драконий навоз пахнет куда крепче коровьего.
— А где вы оставили дракона?
— В лесу восточнее. Поймали там пару оленей, ему надолго хватит. Когда дракон просто спит на земле, никуда не летая, еда ему нужна редко.
Стук подков заставил пристава и рыцаря оглянуться. Со стороны деревни их нагоняла группа всадников — де Горацо насчитал четырёх. Выглядели всадники так, будто сошли со страниц рыцарских романов — звенящие кольчуги вместо лат, сюрко с гербами поверх брони, открытые шлемы со стрелками-наносниками, короткие копья в руках. Сейчас, в век пороха и кирас, такое носить могли только личные дружинники небогатого рыцаря. Кольчуги наверняка передавались от поколения к поколению.
— Стойте! — крикнул командир группы, обгоняя пеших путников. От товарищей его отличали жёлтые перья на шлеме. Развернув коня, командир осадил того, опустил копьё. Прочие всадники окружили Армандо и Минерву. Пришлось повиноваться.