- Я не обманывал её, Пабло. Мне не было нужды это делать, - непонятная ухмылка вновь искривила губы Ухии. – Орфео мог рассказать тебе, каким образом я познакомился с твоей матерью, но, видимо, посчитал, что будет лучше, если это сделаю я. Орфео находится в Й’хантлеи. Во всяком случае, до последнего времени он был там. Те, кто спустился в море и достиг Й’хантлеи, не нарушают больше покой живых. Видимо, Орфео посчитал, что может продолжать влиять на происходящее.
Впервые Пабло слышал от Ксавьера настолько длинные тирады. Обычно губернатор изъяснялся невнятным сипением, да и то лишь по особо важным поводам. Несмотря на пронизывающий ужас, что леденил кровь спокойствием этого места, Пабло чувствовал некий интерес. Ксавьер пришел в своей вере к морскому богу и покинул ряды его последователей, пытаясь искать силу в других мирах. Если бы только понять мотивы поступков химеры, что смеялась сейчас четко очерченными губами молодой женщины.
- Орфео много плавал по морям этого мира, Пабло. Впервые он вышел в море в конце прошлого века. Морское господство Испании было позади уже несколько сотен лет, мы стремительно теряли свои позиции. И в торговле, и в военной силе… экономика переживала упадок. Нам нужны были новые ресурсы. Орфео покинул деревню, чтобы избежать мести своих земляков. Если бы он остался, по приговору суда Сантьяго его ждала тюрьма, но по общему мнению жителей деревни Орфео Камбарро должен был умереть.
- Он совершил преступление?
- Что-то вроде того. Тогда это обозначалось словом «обесчестил», а жертвой стала одна из первых невест Имбоки. Его преследовала родня девицы, и они были настроены слишком решительно. Христиане, Пабло, проповедуют миролюбие, но если их интересы затрагиваются не так, как хочется им, люди превращаются в озлобленное стадо.
- Дедуля Орфео был банальным насильником, - нервно хмыкнул Пабло. – Я думал, причина его изгнания была более утонченной.
- Все с чего-то начинали, - Ксавьер покачал головой, на длинных шипах тиары заискрился непонятный свет. – Это не столь важно. Орфео бежал из деревни и нанялся судно, которое плавало в западную Африку. Длительные торговые экспедиции были настоящим спасением для человека, которому нельзя возвращаться на родину. Эти места кишели тропическими болезнями, в воздухе роились тучи мух и комаров, но именно там те, кому повезло не свалиться от малярии, впервые увидели золото туземцев. Здесь, в Имбоке, мы называем его золотом из моря.
- Золотом… из моря, - тихо повторил Пабло, неожиданно понимая, что до сих пор не знал, из каких мест распространилась на Испанию морская зараза. Выходит, она пришла из тёплых тропических вод.
- Моряки, приплывавшие из Европы, старались без необходимости не спускаться на берег. Африка считалась проклятым местом, словно там не действуют никакие законы медицины. Если бы ты побеседовал с Орфео немного подольше, он рассказал бы тебе, что в первый год, который он провел в экспедициях в Африку, состав команды сменился процентов на семьдесят. Они умирали от местных болезней. Иногда им казалось, что их душит сам климат, что влажный воздух проникает в лёгкие и разъедает организм изнутри. Такой была Африка конца прошлого века. А потом в Европе началась война. Древесина, какао и слоновая кость потеряли свое значение, и африканской торговле начала угрожать серьезная опасность извне. Это понимали не только белые, это понимали и сами туземцы. Их товары становились никому не нужны. И всё же, несмотря ни на что, они категорически отказывались выдать белым людям золото из моря. Диковинные украшения, сделанные с невероятным мастерством, но в совершенно непонятном тогдашним знатокам стиле, могли быстро разойтись по Европе за хорошие деньги. Туземцы отказывались от любых предложений обменять золото, хотя было очевидно, что ценность металла не слишком их волнует. С этим золотом было что-то другое. Они цеплялись за него, словно за знак величайшего благословения на земле. Никто толком не понимал их наречия, но того набора слов, что сумели освоить черные обезьяны с побережья, хватало, чтобы понять: золото они не продадут.
Корабли уходили ни с чем, объемы грузов уменьшались в десятки раз: в Европе в них больше не нуждались, там шла война. Но для Орфео это золото неожиданно приобрело какую-то необычную значимость. Он чувствовал, что не может покинуть африканский берег, не узнав секрет диковинных предметов. Того, что он уже видел, оказалось достаточно: на украшениях были изображены сцены из жизни разумных амфибий, существ, не виданных доселе белым человеком. Обнаружение этих созданий перевернуло бы научное представление об эволюции. Рисунки и орнаменты однозначно показывали, что разумные амфибии пришли на Землю гораздо раньше всех известных живых существ, они спустились на планету из внешних сфер, сопровождая своего бога. Вновь и вновь натыкаясь на образцы золотых предметов, Орфео приходил к выводу, что полулюди-полурыбы существуют до сих пор, скрываясь от наземных цивилизаций в глубинах океана, что Марианский желоб – ничто по сравнению с той бездной, где стоят их города. Африканские племена каким-то образом нашли способ поддерживать контакт с подводными существами.
Более того, проведя на побережье несколько недель во время своей второй экспедиции, Орфео обнаружил, что местные жители практически не подвержены тропическим болезням. При первых же признаках малярии или сонной болезни они бесследно пропадали на несколько дней, после чего возвращались абсолютно здоровыми, в то время как белых нещадно косила смерть. И вместе с тем, несмотря на невосприимчивость к болезням, Орфео ни разу не видел среди встречавшихся ему африканцев ни одного по-настоящему старого человека. Они не могли умирать столь рано в регионе, где основной причиной смерти являлись именно переносимые насекомыми болезни, но ведь куда-то же они исчезали. Разгадка этой тайны стала для Орфео делом принципа. Во время очередной экспедиции он не вернулся в назначенный срок на корабль, и капитан отдал приказ отчаливать. Орфео остался на проклятом побережье Африки.
Он умел завоевывать расположение к себе. Он был молод, обладал достаточно открытым характером и к тому же неплохо усваивал языки. Уже в скором времени он смог общаться с местными на их варварском диалекте. Не знаю, каким образом у него это получилось, но через месяц Орфео вместе с молодыми людьми племени плавал наперегонки в океан. Это было с их стороны величайшим знаком доверия. А ещё через месяц своего пребывания в Африке Орфео заразился малярией. В тех местах это означало конец. Именно тогда и начались основные откровения, к которым он столь стремился. По иронии судьбы, теперь, когда его мозг туманила лихорадка, Орфео мог думать лишь о том, насколько скоро его посетит смерть. Туземцы доставили его на лодке на крошечный остров неподалеку от побережья. По их словам, за этим должно было последовать скорое излечение. Орфео не помнит, какой была его первая встреча с подводными жителями, в те часы он метался в бреду и с трудом различал происходящее вокруг. Думаю, они забирали его в море, первого после тех туземцев человека, до спасения жизни которого изволили снизойти разумные амфибии. Африка стала для Орфео местом второго рождения.
Корабль, на котором он прибыл на черный материк, вернулся через год. Война в Европе подходила к концу, однако это вовсе не означало возвращение прежних объемов торговли. Голодной и разрушенной Европе не было дела до специй и слоновой кости, и от былых оборотов торговли с Африкой оставались жалкие крохи. Никто из прежних членов команды не ожидал, что за год на пропитанном тропической заразой материке Орфео выживет. Он же практически не изменился, разве что приобрел странную любовь к долгим купаниям в океане и блеск фанатичной решимости в глазах. Едва ступив на борт своего бывшего корабля, Орфео с характерной для него горячностью принялся убеждать команду в том, что лишь новая вера избавит разрушенную войной Европу от голода и болезней. Достаточно лишь вознести хвалу морскому богу и окропить воду человеческой кровью. Море даст людям рыбу и золото, именно то золото, получить которое у туземцев не удавалось в течение нескольких лет.