- Что происходит?! – неожиданно высоким голосом вскрикнул Пабло и тут же понял, что вместо панического вопля прозвучало спокойное «Не торопи меня». Он держал в руке ритуальный нож. Предмет обладал непропорционально тяжелой рукояткой и тонким, словно перо, лезвием, по которому бежали лозы орнамента. Рядом стоял священник в ниспадавшем мокрыми складками одеянии и с золотым обручем, венчавшим деформированную, скошенную назад голову. Пабло невольно шарахнулся назад, но ноги будто приросли к полу. Сознание рвалось на части. Он был спокоен, он наслаждался своей властью, и золото в руке просило крови. – Ухия… где Ухия?
Она сейчас его спасение из этого кошмара. – Ты сам велел ее не приводить. Ксавьер, ты пьян.
- Почему ты меня так…
… называешь? Пабло медленно, словно предвкушая предстоящее зрелище, развернулся всем корпусом и оказался нос к носу с закованным в цепи обнаженным человеком. Губы невольно растянулись в плотоядной ухмылке. – Личная месть? – поддразнил священник. Пабло с любопытством рассматривал пленника: тот был ещё совсем молод и, вероятно, привлекателен для женщин. Ладно сложенное мускулистое тело, чистые черты лица… Ксавьер легко чиркнул лезвием по сгибу локтя, нож окрасился кровью. Толпа одобрительно завопила: начало было положено.
- Что-то в этом роде, - кивнул мужчина, наблюдая, как алое пятно расползается по влажной коже. Фокус этого ножа был предельно прост – рукоятка словно сама направляла невесомое лезвие, собственной тяжестью вгоняя его в податливую плоть.
- Ох смотри, играешь с огнем…
Ксавьер нетерпеливо отмахнулся и резко вскинул руку. – Йа! Йа! – и в ответ послушно взвыли десятки глоток. – По-твоему, я должен терпеть?
Они могли спокойно переговариваться, стоя на значительном расстоянии от ревущей толпы. Ксавьер снова повернулся к обездвиженному человеку. – Ты думал, я не узнаю о твоих визитах к моей жене?
- У тебя их и так… четыре… отпусти Маргариту, - пленник дернулся и облизал пересохшие губы. – Любая женщина деревни может быть твоей. А мы… любим друг друга.
- Рад за вас, - губернатор задумчиво прикусил кончик ножа. Лезвие коснулось губы, тонкая струйка крови поползла по желобку орнамента. Ксавьер вытер нож, продолжая рассматривать человека. – Вот этим ты ее любишь? – быстрое движение пальцев по животу, вниз к паху, Ксавьер с силой сжал в кулаке вялый небольшой член – и полоснул ножом. Хлынула кровь. Священник, ещё сильнее выкатив рыбьи глаза, с отвращением сплюнул на пол:
- Дьявол…
Отшвырнув в колодец окровавленный ошметок кожи, губернатор выхватил из-за пояса рыбацкий тесак и с силой всадил оба лезвия в живот потерявшего сознание человека, дернув их вверх, оставляя длинные сквозные раны. Обмякшее тело приподнялось, Ксавьер удовлетворенно оскалился – и сквозь гул в ушах услышал глухой звук падающего тела. Выдернув ножи, он резко обернулся и увидел лежащую на полу женщину. Словно она вырвалась из толпы и бежала к нему. – Кто ее сюда впустил? – пастор предостерегающе сжал его предплечье. Ксавьер выдернул руку, лезвия ножей зазвенели по полу. – Маргарита! – рёв раненого зверя выдернул Пабло из забытья.
Он распахнул глаза и снова едва не задохнулся, судорожно втянув ноздрями гнилой воздух. Перед ним, опираясь на палку, стоял старый губернатор. Немигающие глаза тускло поблескивали из-под складчатых век, скользкий провал рта растянулся в неком подобии улыбки. – В тот день она хотела мне сказать, что ждет ребенка, - проскрипел Ксавьер, не отводя взгляда. – Приятно было снова увидеть мать, а, Пабло?
- Ты… ты…
- Ступай к Ухии, - оборвал старик и, забрав книгу, поковылял к шкафу, чтобы вернуть её на место. – Я сегодня не в настроении.
Пабло решил не спорить. Он поднялся на ноги, ощущая дрожь во всём теле, покосился на сгорбленную спину Ксавьера. Тот, безусловно, был в курсе ужасных видений, что породила мертвая, прогнившая атмосфера этой комнаты, но обсуждать их не собирался, да и, похоже, проникновение в собственные владения воспринял как нечто предсказуемое. На негнущихся ногах покидая кабинет, Пабло оглянулся у двери: Ксавьер, сняв лицо, спокойно прилаживал его на плетёный каркас. Он определенно не был удивлен… и это казалось ещё более пугающим.
========== Глава 3 ==========
1
Из дневника Пабло Камбарро
Боясь оглянуться на оставшиеся позади темные двери в свете чахлой лампочки, я сбежал по лестнице вниз и, распахнув двери, очутился на террасе, выходящей на задний двор. Ужас происшедшего подгонял меня, до предела обострив все реакции. Там, наверху, остался безумный монстр, чьи руки, казалось, мгновение назад сжимали тонкий нож. Я смотрел на происходящее его глазами, его мысли вливались в мои, и – теперь я боюсь за свой рассудок – я знал, что только моя мать отвлекла его от ужасной расправы, уготованной им этому несчастному человеку. Я уже заранее чувствовал, как его сильные пальцы раздвигают края сквозной раны, потроша жертву, словно рыбу, как он вытягивает скользкие окровавленные внутренности и с торжествующей ухмылкой бросает их в колодец, чтобы раздразнить таящееся там Нечто. Ничего этого не было, но я знал, что только случайность изменила ход событий.
Страшнее всего было то, что я чувствовал себя причастным к этому гнусному обряду, причастным к убийству. Это давило на мое сознание, и я, не отдавая отчета в своих действиях, словно лунатик, мчался по городу, стремясь как можно скорее добраться до единственного человека, способного хоть как-то облегчить мои страдания. Я был на грани. Даже сейчас я не уверен, что пишу эти строки, находясь в здравом уме. Я бежал, инстинктивно стараясь избегать оживленных улиц, глухими заброшенными кварталами, и всюду меня преследовал густой гнилостный дух, спертый неподвижный воздух, рождающий видения, которые человеческий мозг не в силах вынести.
Солнце, проглядывающее из-за тяжелой завесы облаков, было ещё достаточно высоко, когда я неистово забарабанил в дверь пастора. Думаю, мой вид в тот момент был поистине ужасен, потому что во взгляде Хорхе, открывшего мне, я прочитал тревогу за мое душевное состояние. Быстро оправившись от первого потрясения, он жестом велел мне войти и закрыл дверь.
- Я… я убил его, Хорхе, понимаешь? Сначала… ножом, выбросил в колодец… - ноги больше не держали меня, и я рухнул на четвереньки на деревянный пол, безуспешно пытаясь отдышаться. Картины безумного видения нахлынули с новой силой и в ужасающих подробностях. Я слышал требовательный плеск из колодца. Рыбомордый урод в золотой тиаре вышел вперед, заслоняя меня от толпы, когда я, окончательно потеряв человеческий облик, кромсал ножами теплую плоть.
Хорхе потряс меня за плечо. Он говорил что-то успокаивающее, что я не понимал слов. Опершись на его руку, я с трудом поднялся и, доковыляв до невысокой скамейки в углу, мешком повалился на нее. Присутствие священника, которому я доверял, немного ослабило власть чужой памяти, я начал постепенно приходить в себя. Хорхе ждал, даже мое сумбурное признание в убийстве не вывело его из равновесия. Он не задавал никаких вопросов, пока я не оправился достаточно, чтобы связно изложить то, что пытался донести, задыхаясь, в первые минуты.
Я рассказал о своем тайном визите на этаж Ксавьера, о древних книгах и рукописях на непонятном языке, в беспорядке сваленных в шкафу, о том, как отравленный воздух комнаты спровоцировал безумные видения. О колодце и растерзанном человеке и, наконец, о своей матери. Хорхе слушал, изредка задумчиво кивая. Казалось, описываемые мной события были для него не новы. – Я знаю эту историю, - наконец тихо произнес он, избегая смотреть мне в глаза. – Для Ксавьера сбрасывать в колодец личных врагов было вполне обычным делом. Даже если они уроженцы Имбоки и верные слуги Дагона.
Я застыл как громом пораженный. Если человеческие жертвы в этой дьявольской секте были хотя бы объяснимы, то в отношении единоверцев этот обряд вряд ли поощрялся даже жестоким рыбьим богом, которому они поклонялись. – А… тот, кто таится в колодце? – неуверенно спросил я, снова невольно вспоминая плеск чего-то огромного в тёмной воде. Тот, кто забрал Барбару. Разверстая пасть с тянущимися непонятно откуда плетьми щупалец и огромным, хищно вращающимся в своей орбите глазом. Хорхе покачал головой.