— Ты хочешь сказать, — прошептала она, — что мне надо вернуться? — Ее темно-фиолетовые глаза казались бездонными. — Вернуться к этой свинье?
Я перевел дыхание:
— Детка, ты должна делать вид, что плеть доставляет тебе наслаждение.
Вздохнув, она провела кончиком языка по пересохшим губам. Когда она снова заговорила, ее голос был глухим и равнодушным:
— Да, конечно, дорогой. Ты прав, как всегда. А я просто дура — ведь это такое удовольствие, когда тебя лупят плетью. А теперь помоги мне одеться, только осторожно…
Сейчас, когда от тех событий в Кронхайме нас отделяли пятнадцать лет и пять тысяч миль, она стояла посреди моего кабинета; я, не спуская с нее глаз, поднял с пола меховую накидку. В ней, в потайном кармане за сатиновой подкладкой, был спрятан мой кольт. Я сунул его себе за пояс. Потом извлек из ее сумочки револьвер, принадлежавший — в этом не было сомнений — Барбаре Херрера. Под многочисленными нижними юбками красотка скрывала оружие, которое обычно делают по специальному заказу. Это смертоносное оружие из алюминиевого сплава было известно как тридцать восьмой особый. Я читал о нем в одном из спортивных журналов, куда время от времени направлял заметки о рыболовстве. Видом он напоминал детский пугач. Наверное, при стрельбе такой пистолет отскакивал от руки, словно баба для забивки свай, — при ничтожном весе он не мог поглотить силу отдачи. Я сунул его в задний карман джинсов.
Тина продолжала стоять, задумчиво глядя на открытую дверь ванной комнаты, словно решая, как поступить с той, что там, за дверью. Я передал ей сумочку и пистолет, а меховую накидку набросил на ее плечи. Потом коснулся чуть заметного шрама на ее руке. Она вопросительно посмотрела на меня:
— Еще виден?
— Только тому, кто о нем знает, — ответил я.
В ее взгляде я прочел воспоминание о том далеком эпизоде.
— Ведь мы убили свинью, правда? — глухо пробормотала она. — Мы прикончили его. И того, другого, который едва не настиг нас, когда мы убегали, тоже. А когда мы прятались в кустах, выжидали и совокуплялись, как животные, чтобы из моей памяти изгладился образ нацистского зверя, они не переставали охотиться за нами в темноте, под проливным дождем. А потом прилетели самолеты, самолеты-красавцы, американские красавцы, прилетели вовремя, минута в минуту, на рассвете, наполнив небо адским грохотом и залив огнем землю… А сегодня у тебя жена, трое детей, и ты пишешь рассказы о ковбоях и краснокожих!
— Да, а ты, похоже, выбиваешься из сил, чтобы разрушить мою семью. Было так необходимо застрелить девчонку?
— Конечно, — сказала она. — Или ты считаешь, что Мак послал нас сюда с другой целью?
XI
Это меняло дело. Даже убедившись, что Барбара Херрера появилась в моем доме вооруженной до зубов, я почему-то продолжал думать, что она была лишь мелкой сошкой, случайно, если так можно выразиться, оказавшейся на линии огня. Но если ради нее Мак направил сюда спецгруппу…
Прежде чем я сумел сформулировать для себя вопрос, раздался стук в дверь. Мы с Тиной переглянулись. Я обвел взглядом кабинет. Видимо, заметив, что мой пикап стоит во дворе с включенными фарами, Бет решила помочь мне уложить вещи и заодно выпить чашечку кофе. Ее внимание могли привлечь прислоненное к стене ружье и пистолет у меня за поясом.
И главное Тина.
— Быстро в ванную! — шепотом приказал я. — И спусти там воду. Сосчитай до десяти, потом закрой дверь на задвижку. — Кивнув, она заспешила прочь на цыпочках, чтобы стук каблуков по паркету не выдал ее. Я повернулся к двери: — Минутку!
Она спустила воду в туалете — момент был выбран удачно, — а я сунул пистолет под свою шерстяную рубашку. Потом, убедившись, что тридцать восьмой особый не слишком выделяется в заднем кармане брюк, поставил ружье за стекло витрины. Именно в это время с негромким, но характерным стуком закрылась дверь в ванную. Мне стало не по себе при мысли, что объектом этого рассчитанного по секундам обмана является моя жена, причем некрасивый поступок я совершаю при содействии любовницы. Вряд ли я сумел бы объяснить присутствие в кабинете Тины, не вдаваясь в детали, которые не имел права раскрывать. Тем более я не мог провести Бет в ванную, показать ей труп, а потом предложить сбегать в гараж за лопатой и помочь выкопать могилу… Примерно таким был ход моих мыслей, когда, открыв дверь, я увидел за ней грузную фигуру Фрэнка Лориса.
При всей неприязни к нему я почувствовал облегчение. Отступив в сторону, я впустил его в кабинет.
— Где она? — спросил он.