После некоторого колебания она обернулась. Ее взгляд переместился с маленького браунинга Тины на мой кольт двадцать второго калибра.
— Что… — Она облизала пересохшие губы. — Что вам от меня нужно?
— Все зависит от тебя. Сейчас мы идем в триста пятнадцатый номер, это дальше, через холл и налево. Ты откроешь дверь и войдешь. Если им требуется условный стук, у нас нет возражений. Если ты желаешь сначала что-то сказать им, действуй. Однако в любом случае ты пойдешь впереди нас и первая пуля, если там засада, твоя.
— Почему вы решили, что там засада? И почему — о Боже! — вы думаете, что я…
— Если я ошибся, буду на коленях вымаливать прощение.
— Но, клянусь, в Сан-Антонио я не знаю никого, кроме своего мужа. Я ждала его, когда появились вы. — Слезинки, катившиеся из ее глаз, были чисты и невинны, как бриллианты. — Вы совершаете ужасную ошибку!
Я сказал:
— Хорошо, я совершаю ужасную ошибку, в номере никого нет, а значит, никто не пострадает. Так пойдем и выясним, как в действительности обстоят дела.
Она хотела что-то сказать, но только поджала губы и перевела дыхание. Мы завернули за угол и двинулись через холл. Тина не отставала. «Дюймовочка» шла впереди. У дверей она остановилась:
— Вы сказали… триста пятнадцатый?
— Да, — ответил я. — Дай ей ключ, Тина.
Тина положила ключ ей на ладонь.
— Эрик, ты уверен…
— В чем? — сказал я. — Я не уверен даже в том, что завтра солнце взойдет на востоке.
Девушка спросила:
— Вы хотите, чтобы дверь отворила я?
— Ты совершенно права, — сказал я. — Но если тебе нужно подать условный сигнал…
— Ах, прекратите! — вскричала она. — Вы ведете себя так, словно насмотрелись дешевых фильмов. Я не знаю никаких условных сигналов, уверяю вас! Так открывать дверь?
— Действуй! — сказал я. — Открывай! Но не пытайся броситься в сторону. Моя пуля тебя догонит.
Она сказала пресекающимся голосом:
— У меня нет ни малейшего желания бросаться ни в одну, ни в другую сторону. Поэтому, пожалуйста, обращайтесь с оружием аккуратно. Если вы готовы, я открываю.
Я промолчал. В ее взгляде читалась нерешительность. Я не сомневался — она стремилась оттянуть роковой момент. Потом, вздохнув, вставила ключ в скважину. Когда она повернула его, я стремительно подался вперед и ударом ноги распахнул дверь. Ухватив девушку за ворот твидового жакета, я толкнул ее вперед.
Номер был пуст.
Я оттолкнул девчонку от себя с такой силой, что она, едва устояв на ногах, ухватилась обеими руками за изголовье кровати. Потом я резко обернулся, чтобы меня не могли достать из ванной. Но через открытую дверь было видно, что там тоже пусто. Я слышал, как рядом со мной двигалась Тина.
— Захлопни дверь! — сказал я не оборачиваясь. Послышался звук закрывшейся двери. — Теперь запри ее.
Щелчка ключа в замочной скважине я не услышал. Девчонка стояла, опираясь одним коленом о край кровати, и наблюдала за мной. На ее лице застыло непонятное выражение. Она как будто была до смерти напугана, но в то же время словно с трудом удерживалась от смеха.
— Тина, — позвал я.
Мне никто не ответил. Я отошел на несколько шагов от «Дюймовочки», чтобы она не могла настичь меня в прыжке, и огляделся. Тина исчезла.
XX
Не отрывая взгляда от шестифутовой красотки, я подошел к двери и повернул ручку. Мне показалось, что я слышу звук быстрых, легких, стремительно удаляющихся шагов. В эту минуту моя пленница в твидовом костюме начала подниматься на ноги, и я переключил внимание на нее. Немало достойных мужчин безвременно завершили свой жизненный путь только потому, что не принимали всерьез противников женского пола, обладавших привлекательной внешностью. Я не собирался пополнять их ряды.
— Стой, где стоишь, — приказал я. — Дернешься — станешь трупом.
Она застыла на месте, не сводя глаз с моего двадцать второго, который смотрел ей прямо в сердце. Я рискнул и левой рукой рывком распахнул дверь. Коридор был пуст, если не считать двух предметов, валявшихся на полу за дверью, — коричневой кожаной сумочки «Дюймовочки» и ее журнала «Харпер». Минуту назад обе эти вещи были в руках у Тины.
В какой-то степени они помогли мне сделать определенные выводы. Если кто-то напал на Тину, похитил ее, причем провел эту операцию абсолютно бесшумно, тогда на полу лежали бы и ее собственная сумка, и ее револьвер. Такой вариант представлялся мне абсолютно нереальным. Нет, для самообмана время было неподходящим. Тина скрылась по своей воле, бросив за ненадобностью, как лишний груз, сумочку и журнал. Я нагнулся и поднял их. Затем закрыл дверь и запер ее на ключ.