— А после войны начали писать?
Она продолжала издеваться надо мной. Я не сомневался, что перед тем, как явиться сюда, она детально ознакомилась с моим досье. Возможно, она даже знала обо мне больше, чем я сам. Эта игра в присутствии моей супруги забавляла ее.
Я сказал:
— Видите ли, до службы в армии я некоторое время работал в газете. Меня уже тогда заинтересовала история юго-западных штатов… А то, что я увидел во время войны, хотя непосредственно в боевых действиях и не участвовал, привело меня к мысли об отсутствии коренных различий между борьбой С нацистами в непролазной грязи под проливным дождем и кровавыми стычками с апачами в безводных пустынях. Вернувшись в газету, я в свободное время пробовал себя в беллетристике. Бет тогда тоже работала, через пару лет меня стали печатать. Так все и получилось.
Тина сказала:
— Вам повезло, мистер Хелм, у вас чуткая супруга. — Обернувшись, она улыбнулась Бет: — Не у каждого начинающего писателя есть такая помощница.
Ответив какими-то приличествующими случаю скромными словами, Бет незаметно подмигнула мне, но в данной ситуации это не показалось мне забавным. В голосе Тины звучало знакомое мне покровительственное высокомерие — она была коршуном среди цыплят, волком среди овец.
Потом я ощутил позади движение, и появился Лорис. В одной руке он держал свою широкополую шляпу, в другой — меховую накидку Тины.
— Извините, но я вынужден нарушить вашу оживленную беседу. Нас ждут на ужин в другом конце города. Ты готова, дорогая?
— Да, — ответила Тина. — Только попрощаюсь с Дарреллами.
— Хорошо, но поторопись. Мы и так опаздываем.
Он определенно давал ей понять, что нечто весьма важное срочно требует ее внимания. И хотя она безусловно понимала значение его слов, тем не менее неторопливо расправляла свою накидку, продолжая безмятежно улыбаться, как это делают женщины, демонстрируя нежелание идти на поводу у нетерпеливых мужей. Когда они удалились, Бет взяла меня за руку:
— Эта женщина мне не понравилась. Ты заметил какая у нее роскошная норка?
— Я хотел подарить тебе норку, когда мы последний раз были при деньгах, — сказал я, — но ты предпочла вложить их в новую машину.
— И он мне не нравится, — продолжала Бет. — Наверное, он ненавидит маленьких детей и отрывает крылышки мухам.
Вопреки своей внешности наивной девушки, временами моя супруга бывает проницательнее многих. Когда мы шли к выходу, я думал о том, что заставило Тину и ее спутника столь стремительно удалиться. А впрочем, это не моя проблема. Я надеялся, что так оно и останется.
VI
Фрэн Даррелл поцеловала меня на прощание. В порядке взаимности Амос поцеловал Бет.
Надо отдать должное Амосу — его поцелуи вызывали наименьшее возражение со стороны супругов, поскольку представляли собой лишь символическое прикосновение губ к щеке. Наверняка он пошел на подобную уступку местному обычаю, уступив настойчивым просьбам Фрэн, которая сумела убедить его, что, отказавшись от лобзаний, он кровно обидит ее друзей.
Во всем, что касается этикета, Амос беспрекословно подчиняется супруге — для него самого это темный лес.
Выполнив свой долг, он продолжал со скучающим видом стоять у двери в то время, как женщины обменивались прощальными словами. Я стоял рядом и внезапно ощутил непреодолимое желание сказать ему, чтобы он поскорее возвращался в дом. Ученый его калибра не должен торчать без нужды в ярко освещенном дверном проеме, представляя собой превосходную цель для снайперов, целый полк которых мог укрыться за стволами кедров. Возможно, мои опасения были беспочвенными, но появление Тины и Лориса заставило мой мозг работать в этом направлении. Конечно, люди Мака не представляли угрозы Амосу, однако само их присутствие означало надвигающуюся опасность.
— Я очень рада, что вы пришли, — сказала Фрэн, — но покидаете вы нас слишком рано. Желаю удачной поездки, Мэтт.
— И тебе того же, Фрэн, — сказала моя супруга.
— Спасибо, мы еще увидимся до нашего отъезда.
— Надеюсь. Я сама не своя от зависти, — сказала Бет. — Спокойной ночи.
Дарреллы возвратились в дом, с ними ничего не произошло, а мы с Бет не спеша двинулись к ее огромному темно-бордовому «стейшн-вэгону», блестевшему в темноте на все четыре тысячи долларов, которые мы за него уплатили.
— Куда они собрались? — спросил я.
— В Вашингтон на следующей неделе, — ответила Бет. — Я думала, ты знаешь.