Ничего путного я так и не придумал, так что был вынужден во всех подробностях обсуждать с ним больше не интересовавшее меня дело, и уехал он лишь около шести вечера.
Я тотчас же вывел машину и отправился в Руффиньяк. На площади, небольшими группками, стояли люди. Буске уже обо всем растрезвонил, и ситуация осложнялась с каждой минутой. Уже поговаривали о двух сотнях чертей, изрыгающих огонь. Впрочем, все это меня ничуть не тревожило, поскольку никто, по-видимому, не пылал желанием проверить эти факты на месте. На западе догорала зловещая полоска заката, все сильнее задувал ветер, вот-вот должен был пойти дождь.
За Руффиньяком я выехал на дорогу, ведущую к лесу, но не проехал и километра, как вынужден был притормозить: в свете фар показалось около дюжины крестьян, в которых я узнал своих всегдашних товарищей по охоте. Все они были с ружьями.
Я остановил машину:
– Куда это вы намылились? На охоту или на войну?
– Да, мсье Клер, идем охотиться на чертей!
– Ну и дела!.. Неужели и вы тоже поверили этому старому брехуну Буске? Он был совершенно пьян, когда рассказывал эту свою басню. Мэр скажет вам то же самое!
– Буске-то, может, и был, но только не прачка Мари. Она их тоже видела и так перепугалась, что едва рассудком не тронулась. Сейчас ваш приятель-доктор за ней приглядывает.
– Вот те на! Она что, тоже видела их на поляне Манью?
– Да. Потому-то мы туда и идем. Поглядим, устоят ли эти черти против картечи!
– Вот уж не советую! Еще наделаете глупостей… Этим должны заниматься не вы, а жандармерия. Да и, в конце-то концов, они ведь никому не сделали ничего дурного, эти ваши черти.
– А чего тогда они прячутся? Может, это переодетые русские шпионы?
– Или американские, – добавил раскатистый бас, в котором я признал голос старшего мастера с каолинового карьера.
– В таком случае это касается вас еще меньше. Это дело службы безопасности!
– Ну конечно! Пока они подъедут, чертей и след простынет. Нет уж, мы лучше сами туда сходим.
Я не колеблясь принял решение. О том, чтобы объяснить им всю правду, нечего было и думать. Главное было предупредить хиссов.
– Хорошо. В таком случае я с вами. Поеду вперед!
И прежде, чем кто-либо успел произнести хоть слово, я рванул вперед. Долго собиравшийся дождь наконец разразился; его струи большими жидкими стрелами пронзали лучи фар. Я услышал позади крики, но вместо того, чтобы остановиться, лишь прибавил газу.
Крики смолкли, поглощенные шумом дождя. Я остановился чуть дальше тропы, которая ведет к поляне, и спрятал автомобиль под ветвями каштанов, в начале другой узкой тропы. Потом побежал через лес, путаясь в своем плаще и стараясь как можно реже включать фонарик. Дождь барабанил по оголенным сучьям, стволы деревьев были холодными и скользкими от лишайников, пропитанный водой мох чавкал под ногами, обдавая меня холодными брызгами. Я бежал слишком быстро, и вскоре у меня закололо в боку. Далеко позади по дороге проехали две или три машины.
Наконец я очутился у поляны. Она была залита зеленоватым светом, исходившим от мерцающего гигантского купола, возникшего на том месте, где находилась «тарелка». Но что произошло? Яростно пробираясь сквозь кусты, я выскочил на открытое пространство, где дождь лил с удвоенной силой. Приблизившись к основанию купола, я коснулся его рукой и понял: это была дождевая вода, стекавшая с незримой отталкивающей поверхности. Оригинальный же зонтик соорудили себе мои «друзья»-хиссы!
Я стал звать их, не решаясь сильно повышать голос, чтобы не привлечь внимания «охотников на чертей», которые, должно быть, уже шли лесом. Через несколько минут в завесе дождя образовалась щель, я пролез в нее и очутился в сухом месте, лицом к лицу с Суйликом.
– В чем дело? – передал он мне.
– Сейчас вы будете атакованы. Мои соотечественники считают вас зловредными существами. Улетайте немедленно!
– До рассвета мы взлететь не сможем. Но с нашим эссомом мы ничего не боимся, во всяком случае, ваших соотечественников.
Слово «эссом», как я понял, означало отталкивающую завесу.
– Вы действительно не можете улететь? – спросил я, уже предчувствуя всякого рода неприятные осложнения.
– Да, не можем. Двигатели еще не налажены, а уйти сразу в ахун, не удалившись от планеты на достаточное расстояние, будет слишком опасно.
Как и всякий раз, когда Суйлик чувствовал, что передача мысли невозможна, он произнес это слово вслух.
– А что такое «ахун»?
Суйлик не ответил.
Тут к нам подошла одна из «женщин», Эссина, и передала мне:
– Пойдемте в ксилл.
Мы последовали за ней. Навстречу нам вышел Аасс, высоченный хисс, которого я уже видел в разгромленной лаборатории. Он спросил, о чем мы говорили, и обратился ко мне: