Выбрать главу

Детина хрюкнул в ответ, доел хлеб, скрутился у печки, обняв копье.

Ночь. Незнакомец ворочался во сне и стонал. Вил, не мог никак уснуть ‒ его мучали мысли о том, что же делать с этим детиной дальше. Кто он и откуда? Постепенно усталость и мерный шум начавшегося дождя сморили старика.

Под утро небо очистилось от облаков. В избе стоял храп, который заглушало скимение комаров. Михалыч ничего не слышал ‒ крепко спал. Солнце только-только начало появляться из-за горизонта, окрашивая небо переливами розового цвета, звёзды и луна не спешили угаснуть. В эти моменты на небосводе объединялись день с ночью…

***

Гортанные крики мамонтов разорвали тишину раннего утра. Яркое солнце осветило верхушки раскидистых деревьев. По лианам, свисающим с немногочисленных пальм, прыгали мелкие обезьяны. Климат стал суровее, и лес менялся на глазах: бамбук и пальмы начали исчезать, берёзы и сосны легко отвоёвывали жизненное пространство у теплолюбивых растений. На поляне расположился лагерь людей: шалаши, кое-где дымились кострища, оставленные с вечера. Крепкий мужчина с крупной головой дремал, опершись на копье. Он только что вернулся с обхода территории, замёрз и устал. Ночи были холодны ‒ выпадала обильная роса. Из шалаша вышла молодая женщина и громко окликнула мужчину:

‒ Ур, сюда!

Мужчина очнулся, замотал головой.

‒ Иду, Лу, иду. Чё орать-то.

С трудом переставляя затёкшие ноги, охотник устало направился к своему жилью. Дома дети спят, на листьях лежит кусок вчерашнего, плохо прожаренного, жилистого, жёсткого, как кора, мяса. Весь пол и стены шалаша устланы плохо выделанными шкурами, воздух в жилище так ароматен и удушлив, что с непривычки хочется сразу выйти отдышаться.

«Как же мы тут живём, ‒ мелькнула в голове мысль. ‒ Постоянный запах сырости, грязных тел и шкур. Летом лучше бы спать на улице».

Охотник жадно отрывал куски мяса зубами, давясь, глотал их целиком. Засыпая, Ур зарылся в кучу шкур, пытаясь согреться. Жена в спешке покинула шалаш. Рядом, также зарывшись в шкуры, спало четыре девочки.

Поднялось солнце, в лагере зашумели. Женщины принесли орехов, проснулись дети. Старшие помогали по хозяйству, маленькие шумно играли. Ур тяжело поднялся, он простыл: всё тело ломило и каждое движение приносило боль. Прозвучал звук горна, пора собираться на утреннюю оперативку. Каждое утро старейшины распределяли работу и наказывали нерадивых тяжелым трудом и лечебным голоданием.

‒ Ты, ‒ старейшина ткнул пальцем в Ура, ‒ сегодня мнёшь шкуры.

Скромный язык племени не позволял красноречиво выражать мысли, но жесты и пантомима помогали, как ничто другое. Но лучше всего помогал лёгкий удар палкой по спине.

‒ Я простыл, всё болит. Какие шкуры? ‒ мужчина пытался отвоевать себе выходной.

‒ Я тя пошлю на лесоповал, ‒ старейшина метнул в сторону Ура грозный взгляд и, прищурившись, добавил, ‒ или ломать камни для храма жреца…

«Эх, опять работать. Сколько можно?»

Ур вспомнил детство. Игры с друзьями, работа занимала тогда только полдня, а потом ‒ река, сбор сладких фруктов, вечерние рассказы стариков о бурных приключениях… Но ничего, зато вчера они с другом недалеко от лагеря нашли множество гнилых фруктов, отогнали от них ос и здоровенных жуков, и, завернув свою добычу в листья папоротника, спрятали их, высоко подвесив на дереве.

Работа сегодня должна стать легкой и весёлой, но сначала нужно быстро сбегать в лес, пожевать терпких, слегка обжигающих рот и странно пахнущих плодов, улучшить настроение и вылечить недомогание. После лёгкого перекуса забродившими фруктами весь день пролетит незаметно. Мысль о скором наслаждении пищей сверлила мозг. Ур и его друг в предвкушении эйфории от лакомств с трудом удерживали себя на месте.

Собрание шло своим чередом. Выступали старшие по сборке орехов, заготовщики леса и другие ответственные за разные мелкие обязанности. Они спорили, делили участки, а прочие соплеменники дремали, наслаждаясь последними минутами покоя и сна. Наконец собрание окончено. Два работника незаметно удалились и вскоре появились у ямы с замоченными шкурами и корой в приподнятом настроении и, радостно перемигиваясь, бодро взялись за работу.

Руководил обработкой шкур и рубкой леса Кир. Он хорошо пристроился: никогда не ходил на охоту и не рубил лес, он только командовал и отвечал за сохранение традиций. Всё потому, что его отец был лекарь, а мать происходила из рода вождей. Посмотрев на двух здоровенных хохочущих мужиков, Кир заподозрил неладное и провёл с ними беседу.

Всё началось как обычно издалека, с пересказа истории племени, причём после каждой фразы Кир призывал к уважению по отношению к вождю, лекарю и жрецу племени. История была незамысловата как, впрочем, и сам язык, на котором она излагалась. Ур с другом слышали эту историю тысячу раз и с детства знали её наизусть. Кир так старался и гримасничал, что сдерживать смех становилось всё труднее и труднее, хмель уже действовал, настроение было прекрасным. Сын лекаря, насупив брови и воздев руки к солнцу, тем временем вещал: