‒ Ладно, ползу, ‒ отозвался дед.
И вот они в конце неглубокой пещеры, под ногами жидкая грязь, сверху капает вода, темно и сыро.
‒ Хороший погреб, но сырой, ‒ -изрёк Михалыч. ‒ Тут овощи все сгниют к чертям.
‒ Всё, идём назад, ‒ Умар, помогая ползти Вилу, пополз обратно по мокрым камням пещеры.
‒ Ё-моё, японский городовой… ‒ выдохнул шокированный Вил.
‒ Моя место! ‒ радостно кричал Ур. ‒ Моя попал правильно место!
Вокруг пещеры исчезла крапива, на её месте рос высоченный папоротник, было влажно и жарко. Всюду, за редким исключением, простирался многоярусный тропический лес ‒ джунгли. Михалыч спрятался в высокой траве, настороженно всматриваясь в сторону леса. Оптический прицел выискивал опасность, ощупывая джунгли, палец на курке оцепенел в напряжении.
‒ Ну, вроде всё чисто, ‒ Вил ловко сплюнул на землю и заменил винтовку на помповое ружье.
‒ Это лучше для ближнего боя, ‒ подмигнув, произнёс Вил, ловко лязгнув затвором.
Умар крадучись начал движение вглубь джунглей. Вил шёл за ним, наблюдая за всем через прицел.
‒ Тут всё нет, можно спокойно вперёд, ‒ Ур махнул рукой в сторону солнца.
‒ Ты иди, мне тяжело, я тут лагерем встану, ‒ Михалычу было нехорошо, он был бледен.
‒ Да, можно тут лежать. Хорошо пойду, буду час-два. Тут жди, ‒ Ур обнял Вила и быстро удалился.
‒ Ага, молодой… Я-то раньше тебя как стоячего… Эх, не то уже.
Вил устало скинул рюкзак, установил палатку, насобирал сухих листьев и веток, снял дёрн и подготовил кострище. Огонь весело затрещал. Старик, наблюдая за пламенем, вспоминал свою так быстро промелькнувшую жизнь. Огонь быстро поглощал ветки, как время поглощало прожитые года. В такт отблескам вспоминались картины из такой короткой-длинной жизни.
Вскоре послышался хруст веток, Вил схватил ружьё и спрятался за сваленным деревом. Из кустов появилась мощная голова неведомого зверя, похожего на носорога. Животное медленно пережёвывало толстые ветки тростника, громко всхрапывало, мотало головой, раскидывая ошмётки липкой слюны, повисавшей на ветках белым снегом.
***
Было тепло и тихо, лёгкий ветерок шелестел высокой травой, неизвестные насекомые умиротворяющее стрекотали, и Михалыч задремал. Сон был странный. Снилось, что пришёл Умар, весь в ранах и, истекая кровью, крикнул:
‒ Бежать, домой!.. ‒ вскрикнул он и испустил дух.
Вил бросил снаряжение, взял только оружие и припустил к спасительной пещере. Вот уже она, всё, спасен. Но что случилось! Вход стал таким узким, что туда влезала всего лишь одна нога. В отчаяние старик начал впихивать туда ноги, сев перед входом, но они никак не входили, а позади уже слышалось чьё-то горячее дыхание. Вил решил стрелять. Он пытается развернуться, держа в руках винтовку, но пещера теперь держит его.
‒ А-а-а, всех постреляю! ‒ кричит старик и начинает беспорядочно стрелять не глядючи.
На него падает окровавленный Умар, которого он случайно подстрелил и шепчет:
‒ Больно… Иди дальше… Это не та пещера…
Михалыч просыпается весь в поту, снимает помповое ружье с предохранителя и вскакивает, готовый к худшему.
Кругом звенящая тишина, иногда прерываемая хрустом то ли веток, то ли костей в пасти хищника, солнце у горизонта освещает джунгли оранжевым светом. Вил чувствует, ночью ему не выжить, нужно идти к пещере, ждать уже нечего.
Прошло чуть более получаса, солнце почти скрылось за горизонт. У входа в пещеру горит костёр, около него сидит измученный человек и напряженно вглядывается в лес. В костре лежат несколько толстенных брёвен, которые старик сдвигает по мере горения. Джунгли наполнены вскриками и стонами, время от времени в темноте леса блестят чьи-то глаза и мелькают тени. Михалыч прижался спиной к скале, в руках ружье, у ног винтовка. От ужаса тело колотит крупная дрожь.
«Ну ёкарный бабай, ещё жду два часа, и всё. Огонь гаснет ‒ я иду в пещеру и домой, ‒ рассуждал старик. ‒ Сын скоро привезёт собаку, у меня хозяйство, зачем мне всё это… Скажу, что Умара депортировали на родину. Нажил себе приключений».
Беседа с собой постепенно успокаивала Вила.
«Да что тут, я вооружен, пещера за спиной… Мне бояться нечего».
Совсем рядом в кустах послышалось шевеление и голос Умара:
‒ Это пришёл твоя, все мог, пришли, плохо, но кто-то остался.
Вил бросил в огонь сразу все дрова и включил фонарь.
‒ Ба, ничего себе!
Перед ним, низко пригнувшись к земле, находилось не менее двадцати человек. Мужчин почти не было, больше женщин и детей. Женщины высокие, мощные, жилистые тела, как будто свитые из веревок, глаза блестят.
‒ Ну это того, жуть, а не бабы… Да, не повезло вам с ними, и не выпьешь. Такая и убить может, ну чисто звери, ‒ Михалыч непрерывно качал головой удивленный увиденным. ‒ А ещё говорят, половой диморфизм, женская конституция… Тьфу на этих ученых, тут хрен поймешь, кто здоровее. Нарожали же таких. Поди, тут радиация или ещё дрянь… Мутанты, ёшкин-матрёшкин… ‒ Вил нескончаемо горевал вслух.