— А это что за штука? — спросил торговец, озирая предложенный вид.
«Штука» высоко торчала над черепичными и шиферными городскими крышами — круглая кирпичная башня первые двадцать пять метров, а на ней деревянная еще на пятнадцать. Вдруг у них на глазах башня навострила пару ушей и принялась отчаянно ими махать.
— Сигнальный телеграф, — сказал Ален.
Минуту спустя торговец жалобно воззвал из ванной:
— Как пустить воду из этого крана? Я его по-всякому нажимал — и ничего.
— Его надо повернуть, — сказал Ален и продемонстрировал. — А эту штуковину надо резко дернуть вниз, подержать и отпустить.
— Ну и варвары, — пробормотал торговец.
Вошла пожилая горничная, чтобы показать им, как вешаются их гамаки, и спросить, не найдется ли у них, случаем, кусочка металла — ей на память. Они отослали ее и, чтобы не спускаться в обеденный зал, поужинали собственными запасами, а потом легли спать.
Все идет хорошо, подумал Ален, задремывая, очень даже хорошо.
Внезапно он проснулся, но сохранил полную неподвижность. В двойном номере стояла непроницаемая тьма, а где-то совсем рядом слышались осторожные приглушенные звуки. В его голове промелькнули сотни мыслей о лиранском коварстве и двойной игре. Он слегка приоткрыл веки и увидел на чуть более светлом фоне большого окна какую-то фигуру. Если это был грабитель, то редкостный недотепа.
Соседний гамак — торговца — качнулся. С хриплым ревом чего-то вроде «воровские рожи» чернобородый выпрыгнул из гамака на незваного гостя, но его ступни запутались в сетке, и он хлопнулся животом об пол.
Грабитель — если это был грабитель — не скользнул уверенно к двери. Он выпрямился — все еще на фоне окна — и сказал со вздохом:
— Вам нечего опасаться. Я не окажу сопротивления.
Ален спрыгнул с гамака и помог торговцу встать.
— Он сказал, что не хочет драться, — сообщил он торговцу.
Чернобородый ухватил неизвестного за плечи и встряхнул, будто крысу.
— Так, значит, подлый негодяй, еще и трус! — загремел он. — Посвети нам, герольд.
Ален достал неспешную спичку, вздул огонек, со скрипом подкачал паяльную лампу, пока из-за носика не вырвалась струйка угольной пыли, и зажег ее. Еще десяток качков — и жар от огня обеспечил поддержание давления.
Тем временем торговец спрашивал на своем ломаном лирском:
— Что делать тут, вор? Какой причин воровать наш комнат?
Герольд поднес шипящую лампу к окну и осветил лицо, совсем не похожее на землистую физиономию преступника с бегающими глазками. Тонкие черты говорили о дисциплине и умении мыслить.
— Что тебе понадобилось здесь? — спросил Ален.
— Металл, — просто сказал незнакомец. — Я думал, у вас найдется кусочек железа.
В первый раз лирец назвал определенный металл. Разумеется, он употребил веганское название железа.
— Ты разборчив, — сказал герольд. — Почему именно железо?
— Я слышал, что оно обладает некоторыми особыми свойствами — может быть, вы объясните их мне, прежде чем сдадите меня полиции? Правда ли, что, как мы слышали, масса железа, чьим кристаллам резкий удар придал определенное направление, притянет другой кусок железа с силой, зависящей от расстояния между ними?
— Это правда, — сказал герольд, изучая лицо незнакомца, которое загорелось энтузиазмом, и добавил: — Это направление достигается гораздо проще и обязательно, если поместить массу железа в электрическое поле — то есть в пространство, окружающее прохождение потока электронов через проводник.
Ему пришлось часто прибегать к веганским терминам. На лирском не было слов «электрический», «электрон», «проводник».
Лицо незнакомца вытянулось.
— Я пытался осмыслить феномены, о которых ты говоришь. Но они выше моего понимания, — признался он. — Я расспрашивал других межзвездных путешественников, и они тоже говорили об этом, но я не в силах понять… От души благодарю тебя, ты был очень любезен. Однако я не стану больше докучать вам, пока вы не вызовете стражу.
— Ты слишком легко сдаешься, — сказал Ален. — А уж для ученого даже чересчур легко. Если мы сдадим тебя страже, последует разбирательство, дача показаний и все такое прочее. Наше время на вашей планете ограничено, и не думаю, что для нас имеет смысл тратить его на разбирательства с тобой.
Торговец выпустил плечо своего пленника и проворчал:
— Почему ты не спросить, есть мы железо. Я сказать тебе нет. Обыск, обыск, забирать все металл. Мы не даем тебя полиция. Жалею повреждать твою руку. Вот для тебя, — чернобородый вытащил горсть своих образчиков и выбрал троепламенный камень покрупнее. — Ты не будь сердит меня, — сказал он, вкладывая камень в руку лирца.