На мгновение под далекими холодными звездами наступила тишина, потом она сказала:
— Мартин… я теперь так одинока.
Он обнял ее. Ее губы были холодны от жестокого мороза ночи, но она страстно ответила на его поцелуй.
— Мне кажется, я люблю тебя, Мартин, — произнесла она после очень долгой паузы. Неожиданно она рассмеялась, и ее смех ясной и прелестной музыкой отразился от заиндевевших башен Бронтофора. — Ох, Мартин, и почему только я боялась! Мы никогда больше не будем одиноки…
Когда он проводил ее в комнату, луна успела глубоко утонуть за горизонтом. Он поцеловал ее на прощание, пожелал спокойной ночи и зашагал по гулкому коридору к своей комнате.
Его голова шла кругом — он был пьян от нежности и восхищения, ему хотелось петь и громко смеяться, сотрясая всю звездную вселенную. Таури, Таури, Таури!
— Мартин.
Он замер. Возле его двери застыла чья-то худощавая фигура, укутанная в облегающий темный плащ. Тусклый свет светошара бросал на его лицо скользящие тени. Варгор.
— Что случилось? — спросил Саундерс.
Рука принца поднялась, и он увидел направленный на него тупой ствол парализатора. Варгор улыбнулся, криво и извиняюще.
— Прости, Мартин, — произнес он.
Саундерс оцепенел, не веря своим глазам. Варгор… он сражался рядом с ним, они спасали друг другу жизнь, работали и жили вместе… Варгор!
Парализатор выстрелил. В голове Саундерса загрохотало, и он провалился во мрак.
Он приходил в себя очень медленно, каждый нерв его тела стонал от боли, когда к нему возвращалась чувствительность.
Что-то не давало ему двигаться. Когда зрение прояснилось, он увидел, что лежит, связанный и с кляпом во рту, на полу своего проектора времени.
Машина времени… он совсем позабыл про нее, оставил стоять в подвале, отправляясь к звездам, и даже не собирался взглянуть на нее напоследок. Машина времени!
Варгор стоял возле открытой двери, светошар в одной из его рук освещал его осунувшееся лицо. На его усталое красивое лицо беспорядочно падали волосы, а глаза были такими же дикими, как и слова, что услышал Саундерс.
— Мне жаль, Мартин, очень жаль. Я люблю тебя, и ты оказал Империи такую услугу, которую она никогда не забудет, а то, что я собираюсь с тобой сделать — самое гнусное, что один человек может сделать другому. Но я должен. Память об этой ночи будет терзать меня всю жизнь, но я должен.
Саундерс попытался пошевелиться, из его запечатанного кляпом рта вырвались невнятные звуки. Варгор покачал головой.
— Нет, Мартин, я не могу рисковать, дав тебе шанс крикнуть.
Если уж мне приходится совершать зло, я буду делать его без ошибок.
Видишь ли, я люблю Таури. Я полюбил ее с тех самых пор, как впервые увидел, когда вернулся со звезд ко двору ее отца во главе боевого флота, и ее серые глаза впервые засияли для меня. Любовь к ней настолько сильна, что доставляет мне боль.
Я не перенесу разлуки с ней, и ради нее готов перевернуть весь космос. И я видел, что она постепенно начинает любить меня.
Но когда я сегодня вечером застал вас на балконе, я понял, что проиграл. Но я не могу сдаться! Наш род завоевал ради мечты Галактику, Мартин — и не в наших принципах прекращать борьбу, пока ты еще жив. Сражаться любыми средствами за то, что ты любишь и ценишь — но сражаться!
Варгор сделал протестующий жест.
— Я не срамлюсь к власти, Мартин, поверь мне. Роль супруга Императрицы будет тяжелой, не приносящей славы, удручающей для честолюбивого человека — но только так я смогу обладать ею, и да будет так. И я искренне полагаю, прав я или не прав, что я лучше для нее и для Империи, чем ты. Ты ведь знаешь, что не принадлежишь по-настоящему нашему времени. У тебя нет ни нужных традиций, ни чувств, ни образования — ни даже биологического наследства последних пяти тысяч лет. Таури может любить тебя сейчас, но подумай о том, что будет через двадцать лет!
Варгор едва заметно улыбнулся.