— Да ведь мир превратится для него в сущий ад! И если он не научится закрывать глаза и держать их закрытыми, он сойдет с ума, умрет от ужаса или покончит с собой.
Грегсон непроизвольно стиснул спинку кровати.
— Вообще-то, Билл, нас не очень интересуют твои объяснения. Гораздо важнее для нас обеспечить тебе уход, которого ты заслуживаешь.
— Это правда, Билл, — искренне подтвердила Элен.
— Со мной все будет хорошо! Просто мне еще нужно какое-то время, чтобы приспособиться. Неужели вы этого не понимаете? Я уже сейчас в состоянии объяснить столько вещей!
Элен неодобрительно покачала головой.
— Ты только пытаешься все объяснить. Сейчас, когда ты болен, ты пытаешься убедить себя, что все совсем не так уж и плохо.
Форсайт проворчал в ответ:
— Слушай, малышка, не лезь ты ко мне со всей этой психологической говорильней. Каков главный симптом приступа болезни, кроме сильной боли?
Поскольку ответа на этот вопрос не последовало, он ответил сам:
— Галлюцинации. И неужели не странно, что рано или поздно начинает казаться, что эти галлюцинации являются всего лишь гротескными, деформированными образами вещей вокруг нас?
— Билл, — попросил Грегсон, — позволь мне позвонить в Институт изоляции.
— Ну как же вы не понимаете?! — с отчаянием в голосе повторил старик. — Состояние болезни является необходимой фазой на пути к новому восприятию!
Грегсон понял, что сейчас уже нет возможности его успокоить.
— Грег! — напряженным голосом сказал Форсайт. — Я даже могу тебе объяснить, что такое это шестое чувство. Посмотри на свои руки. Ты можешь видеть множество деталей: линии и морщинки, волосы, цвет, отпечатки пальцев. Но таких особенностей у твоих рук неизмеримо больше, чем то, что ты мог бы почувствовать на ощупь или другим способом. А теперь представь, насколько утонченнее становится восприятие благодаря нашему новому шестому чувству! Мы сможем осознать даже космические и микроскопические принципы, на что сейчас ни один человек не способен.
Теперь Грегсон понял, почему Билл так отчаянно хотел, чтобы «одержимость» оказалась новым типом восприятия. Он нуждался в чем-нибудь необычном, чтобы компенсировать свою невыносимую слепоту.
— Вам с Элен достаточно обменяться взглядами, — с энтузиазмом продолжал Форсайт, — чтобы узнать, о чем каждый из вас думает. А преодолев «одержимость», мы сможем глубоко «видеть» мысли друг друга! Мы сможем предвидеть будущее. Человек сможет почувствовать западню, едва лишь она будет хоть как-то ему угрожать. — Поскольку все хранили молчание, он с надеждой в голосе воскликнул: — Грег!
— Я здесь, Билл, — после короткой паузы ответил Грегсон с заметным оттенком сострадания в голосе.
— Ты говорил, что та женщина в Лондоне с поразительной точностью предсказала твой приступ. Неужели это не наводит тебя на некоторые мысли? Может быть, она воспользовалась своим новым, шестым чувством, даже не осознавая этого?
Грегсон понял, что Форсайт построил всю свою аргументацию на этом единственном известном им совпадении.
— Билл, ты можешь гордиться тем, что один из тысячи смог противостоять этой болезни. Я смог справиться лишь с первыми шестью приступами. Лишь потом мне удалось преодолеть барьер. Сейчас ты должен позволить нам отвезти тебя в Институт.
— Я выйду отсюда только тогда, когда буду вынужден кричать от боли, — сурово ответил старик.
Той же ночью, чуть позже, когда Элен подала на кухне кофе, она спросила Грегсона:
— Что будем делать?
— Не знаю. Лично я не хотел бы, чтобы кто-то силой увозил меня в Институт.
— Но здесь дело несколько в ином! Ведь он зациклился на идее шестого чувства!
— Да нет, это всего лишь что-то такое, что дает ему сейчас хоть какую-то надежду.
— Ты завтра едешь в Нью-Йорк?
— Я должен ехать.
— Ну а мне что ты прикажешь делать?
— Быть радом с ним, имея наготове успокоительное, пока я не вернусь.
Ее лицо осветилось надеждой.
— Сколько это займет времени?
— Немного. Я только сообщу в Комитет, что не буду на них работать, какой бы ни была работа.
* * *
В здании Секретариата, из окна кабинета директора Комитета безопасности Уэлдона Рэдклиффа Грегсон не заметил больших перемен на Манхэттене за два года своего отсутствия.
Было очевидно, что восстановительные работы почти не ведутся. Но со всех сторон доносились звуки сирен, свидетельствующие об очередной жертве болезни, как постоянное напоминание об охватившем всех ужасе.
Грегсон обратил внимание на скопление людей на углу Восточной авеню и Сорок четвертой улицы. Колонна демонстрантов несла плакаты. Написанные ярко-красными и черными буквами, они легко читались даже из окна кабинета.
КОМИТЕТ БЕЗОПАСНОСТИ, ВЕРНИ НАШИ ДЕНЬГИ!
КОМИТЕТ БЕЗОПАСНОСТИ — УЗУРПАТОР ВЛАСТИ!
ПРЕДСТАВИТЕЛЬСТВО НАРОДА — МЕРТВО!
МИЛЛИАРДЫ ЖЕРТВ — НЕТ ИЗЛЕЧЕНИЯ ОТ «ОДЕРЖИМОСТИ»!
ДЛЯ ЧЕГО НУЖНА МЕЖДУНАРОДНАЯ ГВАРДИЯ,
ЕСЛИ НЕТ ВНЕШНЕЙ УГРОЗЫ?
РАСПУСТИТЕ КОМИТЕТ!
ДАЕШЬ НАЦИОНАЛЬНОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО!
Грегсон увидел, что на углу остановился армейский грузовик. Из него выпрыгнуло подразделение полиции США. В своей мешковатой форме они разительно контрастировали с безукоризненно одетыми гвардейцами, охранявшими здание Секретариата.
Поправив маски, полиция окружила демонстрантов и начала загонять их в грузовик.
В это время пожилая бесстрастная секретарша позвала Грегсона и повела его в кабинет директора. Низко склонившись над письменным столом, Рэдклифф подписывал какие-то бумаги.
Грегсон подошел ближе. Рэдклифф поднял на него глаза и улыбнулся.
— Не обижайтесь на мисс Эшли. Это был своего рода тест. Похоже, вы превосходно контролируете себя.
— Спасибо, — ответил Грегсон. — Я даже нуждался в этом.
Рэдклифф обогнул письменный стол и протянул руку:
— Добро пожаловать к нам! Для вас есть довольно много работы.
— Очень сожалею, но единственное, в чем я сейчас нуждаюсь, так это в спокойной жизни и решении личных проблем.
— Думаю, вы перемените свою точку зрения.
Грегсон сел в кресло.
— Есть новости от Велфорда?
— Это тот англичанин, который заболел чуть раньше вас? Его выписали шесть месяцев назад.
Итак, Кену тоже удалось преодолеть барьер!
— Где он сейчас? Я бы хотел с ним связаться.
— Чтобы это сделать, придется брать с собой батальон гвардейцев и тяжелую артиллерию. Около четырех месяцев назад его завлекла в свою организацию одна из последних валорианских ячеек.
Грегсон недоверчиво покачал головой:
— Только не Велфорд!
— Боюсь, что это так. Именно этот случай привел нас к выводу, что валориане стали предпочитать бывших «одержимых», чтобы потом не иметь проблем в случае заболевания.
— Но я считал, что с валорианской опасностью покончено.
— С практической точки зрения — да. Но кое-где их ячейки еще остались. Мы меняем тактику: стали уничтожать их ядерными взрывами при первом обнаружении.
— Но вначале вам будет нужно вытащить Велфорда.
— Над этим мы сейчас и работаем.
— Я бы хотел в этом участвовать.
— Вы нужны для кое-чего более важного. — Рэдклифф сделал паузу, затем решительно продолжил: — Грег, я считаю, что мы можем окончательно разделаться с «одержимостью»! Мы можем наконец найти правильное решение.
— Основанное на том, что источник болезни — космическая радиация?
Директор кивнул. Затем открыл ящик стола, вынул оттуда маленькую металлическую коробочку с единственной выступающей на поверхности кнопкой. В корпус была встроена красная трубка.
— Это должно стать решением, если мы сможем расширить ограниченные пока возможности прибора.
Заинтригованный, Грегсон склонился над прибором.
— Что это?
— Аннигилятор. Он способен нейтрализовать радиацию, которая последние шестнадцать лет разрушает нашу цивилизацию, правда, на небольшой площади.