Охранник вернулся к своему столу и передал сказанное Грегсоном. Вернувшись, он сообщил:
— Суперинтендант не возражает.
«Вот еще одно преимущество моего особого положения здесь», — подумал Грегсон, набирая пенсильванский номер.
После многочисленных попыток связаться ему удалось услышать всего лишь безликий голос и увидеть бесстрастное лицо оператора центра связи Комитета безопасности в Нью-Йорке. Она безразлично сообщила, что в Пенсильвании никто не отвечает.
Позвонив еще раз, теперь уже в Центральный Институт изоляции Монро, Грегсон узнал, что больной по фамилии Форсайт к ним не поступал.
Наконец ему удалось дозвониться до соседа Форсайта, который сообщил ему, что не видел никого уже много дней и что, по-видимому, они переехали.
В полной растерянности Грегсон вошел в столовую и попросил рогалик с кофе. Пока продолжался завтрак, он обдумывал, как попросить Рэдклиффа узнать хоть что-нибудь о судьбе Форсайта и Элен.
Он все еще размышлял об этом, когда в столовую вошла Карен, веселая и уверенная, одетая в юбку в крупную складку и шифоновую блузку, и направилась прямо к его столику.
— Прекрасное утро, чтобы погрузиться в состояние сверхвосприятия, — приветствовала она его.
— Карен, как можно было бы на некоторое время выбраться отсюда?
Она пожала плечами.
— Для любого другого предусмотрены соответствующие формуляры, которые необходимо заполнить. Но что касается вас… — она отрицательно покачала головой, — то вы проходите обучение высшей категории в интенсивном режиме. Это крайняя необходимость. Вас ждут чрезвычайно важные задачи на «Веге». А что, возникла какая-то проблема?
— Возможно.
— Я ведь могу прочитать ваши мысли, вы же знаете.
Он ничего не возразил. Она могла бы помочь связаться с Рэдклиффом.
Но, похоже, она осталась довольна тем, что он не начал рассказывать о своих делах.
— Грег, представьте себе, что Комитет безопасности — это не совсем то, что вы думаете. Его полиция, все его действия и методы могут быть интерпретированы различными способами.
— Что вы хотите этим сказать?
— Не всегда удается достичь цели соответствующими средствами. Но… скажем так, Комитет отлично работает над тем, чтобы найти способ покончить с обрушившимся на Землю проклятием, ликвидировав сверхрадиацию.
— Если только операция «Вега» даст результат, — напомнил Грегсон.
— О, даст! Дело в том, что мы вынуждены были прибегать к власти произвола, чтобы выкарабкаться из этого кризиса: ядерная война, эпидемия, нашествие валориан.
— Это всего лишь временная мера.
— Да, временная. Поэтому и власть является не представительной, а авторитарной.
У него возникло ощущение, что Карен пытается внушить ему мысль о том, что по окончании операции «Вега» на Земле все придет в норму. И вот тогда власть на планете перейдет в руки представительных органов.
Карен заколебалась.
— Но ведь все равно должно будет сохраняться мировое правительство, хотя бы и в форме Комитета.
— Но почему? Какого черта! Национальные правительства — это…
— Да потому, что создание единой централизованной власти очень важно! Больше не будет ядерных войн. Единственный источник власти — на вершине пирамиды, защищающей Землю от возвращения валориан, прикрывая щитом всех нас от сверхрадиации, поддерживая внутренний порядок. — Она тронула его за руку и продолжала: — Это, может быть, и утопия, Грег, но может оказаться неожиданным полным воплощением вечной мечты человечества с незапамятных времен.
Грегсон искоса посмотрел на молодую голландку. Все выглядело так, словно она преподавала ему азы политической грамоты.
Неожиданно в парке дворца раздался резкий звук свистка. Грегсон поспешил к окну и увидел, что множество охранников направляется к одному из озер в дальнем конце парка.
Внутренне довольный тем, что неприятный разговор так удачно прервался, он сказал:
— Пойдемте поглядим, что там происходит.
Вместе с Карен он приблизился к берегу озера, где уже столпились люди, и увидел тело Симмонса, которое плавало среди лилий, густо росших в озере. Лицо трупа было обращено прямо к солнцу.
Грегсону сразу же пришли в голову бессвязные слова американца, сказанные прошлой ночью в саду. Неужели Симмонс был прав? Или его смерть была просто несчастным случаем?
На теле можно было заметить следы борьбы. Под слипшимися прядями волос просматривались кровоподтеки от удара, раздробившего череп. Тело покрывали ожоги разрядов лазерного оружия.
Грегсон неожиданно почувствовал, что у него пропала всякая способность к сверхчувствительности. Толпа расступилась, и показался суперинтендант Ланьер. В его кармане Грегсон заметил контуры аннигилятора раульт-лучей, который Ланьер постоянно носил с собой. Тем временем суперинтендант, тучный и сильный человек, одетый в плохо сшитый и безвкусный костюм цвета морской волны, беседовал с двумя охранниками. Под густыми темными бровями на оплывшем лице почти не было видно глаз. Время от времени он указывал на тело Симмонса.
«А почему Ланьер так старательно прячет свои мысли при помощи этого треклятого прибора? — подумал Грегсон. — Может быть, для того, чтобы кандидаты на изгнание из Версаля не узнали о грозящем им уничтожении?»
В совершенно расстроенных чувствах он пошел обратно во дворец. Существовало несколько причин его замешательства: убийство Симмонса, жажда власти, охватившая всех в Версале, его собственные тренировки особого шестого чувства для возрождения станции «Вега», намеки Карен на возможность продления власти Комитета до бесконечности, завеса тайны вокруг Ланьера…
Он спрашивал себя, можно ли прочесть мысли суперинтенданта, как это удалось проделать Симмонсу? И даже если такая возможность представится, справится ли он с этой задачей? И как в таком случае избежать того, чтобы его намерения не были разгаданы?
Внезапно ему пришло в голову, что с тех пор как его подозрения приобрели ясность, Версаль стал для него крепостью, из которой нет возможности убежать.
* * *
На следующий день в течение, утренних и вечерних занятий инструктор держал аннигилятор раульт-лучей на столе перед собой, причем прибор работал постоянно.
Грегсон же больше всего боялся, что инструктор неожиданно сможет прочесть его бунтарские мысли при помощи диффузора раульт-лучей.
Неожиданно один момент в лекции инструктора привлек внимание Грегсона.
— Неужели вы не можете понять? В обществе, в котором все способны к сверхвосприятию, может оставаться место только для тех, кто будет обладать силой воли! Буржуазный индивидуализм будет раздет. И никто уже не сможет отвергнуть свод правил поведения, установленный и предписанный группой!
Грегсон пришел в ужас от такой «философской» речи. Теперь он был уверен, что плетется какой-то кошмарный заговор. Но где найти подтверждение этим подозрениям? В Версале? Или на улице Серените в Париже, в доме семнадцать? Альварес продолжал разглагольствовать о «своде правил, установленных группой». И Грегсон понял, что готовится идеологическая база. Под группой, очевидно, понималось не все человечество, а лишь бюрократическая олигархия. И в этом случае «предписанное поведение» вовсе не обязательно должно согласовываться с нормами морали.
Лекция закончилась. Слушатели и инструктор двинулись к выходу. Грегсон заколебался. Ведь в коридоре, вне поля действия аннигилятора, его мысли могут быть прочитаны! И тогда его намерение совершить побег легко будет заблокировать!
Он вернулся в лекционный зал. В нерешительности он подошел к столу и стал рассматривать прибор. Если этот прибор может скрывать мысли Ланьера, почему бы не воспользоваться им? Несомненно, ему нужно избегать своих коллег и ждать удачного момента для побега.
Быстро спрятав прибор в карман, Грегсон осторожно вышел в опустевший коридор.
* * *
На улице его обрадовала густая темень, опустившаяся на парк. Он стоял возле греческой статуи под каштановым деревом, радуясь успеху первой фазы своего пути к свободе. Он хотел подождать здесь более позднего часа, пока не сменится караул и не ослабнет бдительность охранников. Помимо всего прочего, он очень внимательно следил за домом Ланьера, который находился неподалеку. Дом был ярко освещен. Между Грегом и домом располагалось несколько препятствий… но не было ни одного охранника.